— Павел, а что ты все-таки хотел сказать нам с Сашей? Мне одной ты это не хочешь сказать?
— Ну хорошо. Я был у Никольского, они арестовали человека, который убил Кузьму…
— Да ты что?? И кто это?? А за что он его убил?? За то, что Кузьма его тоже… оскорбил? — оживилась Анна.
— Ну в какой-то мере… Кузьма хотел его ограбить, говорил всякие грязные слова — как всегда, угрожал ему… отрезать теми ножницами голову, если он не отдаст ему то, что у него было — бумажник и ценности…
— Ценности?? У него был тот перстень, что я видела?
— Да, был… Это дорогой перстень. Думаю, Кузьма надеялся выручить за него немало денег, — присочинил Ливен. — Но тот человек, он оказался не из пугливых, но… не совсем нормальных… точнее, совсем ненормальных… Он отобрал у Кузьмы ножницы и сделал с ним то, что Кузьма угрожал сделать с ним самим… Аня, он, похоже, сумасшедший, душевнобольной… Хотя внешне такого впечатления не производит…
— Ты его видел?
— Да, Никольский мне его показывал. На тот случай, не знаком ли я с ним. Но я его не знаю.
— И что с ним теперь будет?
— Должен приехать врач из Петербурга, дать заключение о его психическом состоянии… Это все, что я могу тебе сказать…
— Павел, не нужно говорить Саше… столько много… Просто скажи, что Кузьма хотел ограбить его, а он защищался… и что следствие все еще идет…
— Я так и хотел сказать. Зачем ему знать остальное? Это ведь мы с тобой… знаем гораздо больше…
— Павел, твоя упрямая скотина обрызгала меня с ног до головы! Не понравилось ему видите ли, что это я повел его на водопой. Все время морду в твою сторону сворачивал да еще копытом бил… — негодовал Александр.
— Не упрямая скотина, а преданный друг, — заступился за Грома Павел. — У тебя ведь Вихрь такой же… Как никак сынок Грома, весь в папашу, — засмеялся он.
— Вихрь — сын Грома? — уточнила Анна.
— Ну да…
— То есть у твоего сына… сын твоего коня? — хихикнула она.
— Да. Саше всегда очень нравился Гром… Как-то во время одной из моих поездок в Гатчину… мы свели Грома с одной прекрасной кобылкой… и получился Вихрь… Вы, кстати, в экипаже приехали или пешком пришли?
— В фаэтоне. Оставили у управляющего…
— Ну что ж, придется возвращаться домой… Ты же правда наполовину мокрый… А Наталья Николаевна уже, должно быть, вернулась из сада… Вы ей хоть предлагали ехать с вами? — спросил Ливен, пытаясь узнать, какие истинные намерения были у Саши относительно прогулки — или просто побыть на природе… или уединиться с Анной… чему присутствие графини несомненно бы помешало.
— Конечно, приглашали. Она отказалась. Предпочла прогулке вышивание. Анна же вчера нашла для нее картинку в журнале, а потом перерисовала ее на большой лист бумаги… какими-то квадратиками… А теперь Наталья Николаевна вышивает, сверяясь с этими квадратиками…
— Наталья Николаевна очень хотела картину с садом. Я просто помогла ей сделать ее пригодной для вышивки крестом. Она сказала, что хотела бы выполнить ее поскорее, так как это подарок…
За обедом князь пригласил всех на прощальный вечер в большую гостиную. Затем они с Сашей уединились в кабинете, а Анна в это время помогла графине разобрать нитки по цветам. Вернувшись от Павла, Александр предложил дамам поиграть в лото, которое нашел у себя в комоде. Графиню это на заинтересовало. А вот Анна согласилась сыграть с ним. На желание. И выиграла. Когда она закрыла последнюю цифру, Александр спросил:
— И каково же Ваше желание?
Анна наклонилась к нему и тихо, чтоб не слышала Наталья Николаевна, сказала:
— Пойти пострелять… и чтоб Вы заряжали револьвер…
Они провели на стрельбище почти до тех пор, когда нужно было переодеваться к ужину. Павла они застали у ног Натальи Николаевны… за собиранием с ковра перемешавшихся ниток одной рукой… и поглаживанием ее лодыжки другой… Анна и Александр переглянулись и оба хихикнули… Взглядом Павел дал им понять, что они пришли совершенно не вовремя… Но еще больше некстати было появление в малой гостиной Матвея с телеграммой для Ее Сиятельства.
Телеграмма была из имения в Новгородской губернии, в ней говорилось, что Сережа упал с дерева и сломал руку.
— То есть как сломал руку, упав дерева? Ему же пятнадцать, а не семь, чтоб по деревьям лазить, — удивился Ливен.
— Павел Александрович, он, вероятнее всего, полез на дерево за чем-то, думаю, за шляпкой Лидии Ильиничны. Его-то папенька за моей шляпкой по деревьям лазил и когда ему тридцать было, — улыбнулась графиня. — Я поеду сейчас же… Вы… Вы дадите мне экипаж?
— Конечно, дам, какие могут быть вопросы? Но, Наталья Николаевна, может, Вы все же завтра поедете? Уже довольно поздно для длительной поездки.
— Нет, я все равно всю ночь не буду спать… буду волноваться… да и вечер вам испорчу…
— Я бы сопроводил Вас, но не могу отлучаться из-за службы… Я боюсь не вернуться ко времени… А у меня завтра утром встреча, которую никак нельзя перенести…
— Нет-нет, князь, не беспокойтесь… Ваш кучер мужчина… дюжий, с ним, думаю, безопасно.
— И все же мне не хотелось бы отпускать Вас одну… Александр, ты не мог бы проводить графиню?
— Князь, не нужно… Я не хотела бы причинять Вам неудобство…
— Нет, нужно. Я настаиваю, — твердо сказал Ливен. — Так как, Саша, отвезешь графиню?
— Конечно, отвезу. Наталья Николаевна, Вы собирайтесь без спешки. Поедем, как Вы будете готовы, — по-деловому, совсем как взрослый мужчина сказал Александр. — Со мной Вам бояться нечего.
— Саша, пусть вас отвезет Трофим — на всякий случай…
Анна поняла, что имел в виду Павел. Что с двумя, как он сказал ранее, хорошо обученными вооруженными мужчинами, которые будут сопровождать Наталью Николаевну и в случае необходимости смогут дать отпор, шансов на то, что она попадет в опасную ситуацию в дороге, будет гораздо меньше.
— Наталья Николаевна, если у Вашего сына сложный перелом, немедленно дайте мне знать. Из-за этого у мальчика может быть разрушена вся жизнь — какой офицер из калеки? Я тут же все организую — чтоб его осмотрел Вельяминов* и, если нужно, прооперировал. Он творит чудеса.
— Да, творит чудеса… Но и вознаграждение за это, тоже, должно быть, полагается… сказочное, — вздохнула графиня.
— Наталья Николаевна, а вот это совершенно не Ваши заботы! Я же сказал, что организую все. Все, — князь еще раз выделил последнее слово. — Обещайте мне, что не станете раздумывать, если будет необходимость помочь Вашему мальчику. Когда идет речь о будущем сына, здесь не место… совершенно ненужной скромности…
Анна подумала, что хоть Павел, возможно, не проявил себя столь романтически настроенным кавалером в эти дни, зато он был надежным и мгновенно находил решения в сложившихся обстоятельствах. А не охал и ахал, и не разводил руками как некоторые…
— Да, я дам Вам знать, Павел Александрович. Но, надеюсь, что все обойдется… Я пойду собираться…
Анна вызвалась помочь Наталье Николаевне, так будет быстрей, да и она, возможно, сможет сказать графине пару ободряющих слов…
Ливены остались одни.
— Павел, Трофим не повезет графиню. Мне хватит и Клима. Трофим с Демьяном повезут Анну, — сказал Александр тоном, не терпящим возражений, — она для меня и тебя важнее, чем одна из твоих любовниц… Я себе не прощу, если с ней что-то случится… Ты ведь сам не поедешь с ней на станцию… не сможешь… — посмотрел он Павлу прямо в глаза. Он никогда раньше не видел Павла таким счастливым… и одновременно таким несчастным…
— Не смогу… — вздохнул Ливен-старший, не отводя взгляда. — Попрощаюсь с ней здесь, в усадьбе…
— Мне тоже нужно пойти собраться. Конечно, как графине сундуки мне собирать не надо, но пару вещиц захватить нужно.
— Куда ты после того, как проводишь графиню?
— Думаю, мне сначала следует узнать, что с ее сыном. Возможно, его нужно будет везти в Петербург, и я, конечно, сделаю это. И сразу отправлю тебе телеграмму, если будет необходим хирург. Если с ним все более или менее, даже не знаю… Возможно, в любом случае заеду в особняк на пару дней, а потом поеду в Стрельню на недельку, я давненько там не был. Но твой экипаж дальше столицы я брать не буду, так что Клима в Петербурге я отпущу. А ты сам?