— Договорились, — согласилась Анна.
Она лишь хотела, чтоб Павел обратил большее внимание на графиню. Ей понравилась Наталья Николаевна. Да, возможно, в чем-то слишком прямолинейная, но зато не фальшивая, жеманная, как Дмитрий Александрович сказал о Нежинской. Ей казалось, что графиня подходила Павлу, что с ней у него могли бы быть более близкие отношения, чем сейчас. Однако Павел, похоже, прав, что для графии он князь, только и всего. Графиня обращалась к нему по титулу почти все время, называла его по имени-отчеству всего несколько раз. Неужели она и в спальне называла его князь и Павел Александрович, а не Павел? Или то, что Павел сказал о том, чего от него ожидают женщины такие как графиня, абсолютная правда, и он нисколько не лукавил? Как его описала графиня? Великолепный любовник, но не распутник, прекрасный танцор и музыкант. Не игрок, не пьяница… В общем, кавалер всем на зависть… Марфа сказала, что графиня в Его Сиятельстве не видит человека… И, похоже, это тоже верно. Графиня ни одного раза, за исключением того, когда она упомянула про его заботу после смерти графа, не сказала ничего, что характеризовало его бы как человека… Наподобие того, что он добрый, порядочный, надежный… То, что она говорила, было высокой оценкой князя по меркам света, а не Павла Ливена как человека.
Или Павел — он разный для разных людей? Она не могла представить, чтоб князь среди ночи бросился сам готовить чай для графини. Ее Паули мог сделать это и сделал, а князь Ливен — нет. На это у него были слуги. Пойти собрать ей букет — это Павел, сказать садовникам, чтоб украсили букетом комнату графини — это Его Сиятельство. Сыграть польку для графини — да пожалуйста. Сыграть «Лунную Сонату» — нет, это только для них с Яковом. Посещать любовниц в их спальнях — это князь. Привести в свою спальню графиню — нет, это личное пространство Павла, там женщин не бывает. Привести в спальню ее, Анну, и рассуждать там о красоте картины и моря — это Паули. Такой, как он сказал, каким его знали только Дмитрий и Лиза, и знает его она сама, даже не Яков. Она опять же не могла представить, чтоб Павел стоял с Яковом у того же морского пейзажа в спальне и рассказывал о том, как море сливается с горизонтом, а потом дал ему ракушку, чтоб послушать шум моря…
Но ведь и Яков был разным. Следователь Штольман одним, Яков Платонович другим, а ее Яков, Яша третьим… И то, каким она знала своего Яшу, больше не знал никто…
— Аня, — прервал Павел мысли Анны, — прощального ужина и вечера для всей компании у нас не получилось… Но ты бы хотела провести его вместе со мной? В большой гостиной?
— Да, хотела бы… Мне остаться в этом платье? Или ты предпочел бы, чтоб я оделась… как полагается?
— Аня, как ты сама пожелаешь… Думаю, тебе лучше сейчас пойти собраться самой, а потом мы… с тобой повечеряем… Марфа уложит твои вещи, ты только посмотри, чтоб все было, как тебе нужно… Но перед этим я хотел бы задать тебе вопрос. Я хотел поговорить с тобой об этом раньше, но как-то получилось, что отложил до последнего момента.
— Да, я слушаю тебя.
— Скажи, как ты относишься к Марфе? Не было ли у тебя с ней каких-то… проблем?
— Нет, никогда ничего подобного. Наоборот, все очень хорошо. Она добрая, приятная женщина… и усердная, всегда хочет мне помочь… Но не подобострастная, как бывают некоторые слуги… И еще с ней можно поговорить…
— В общем, она тебе понравилась?
— Да.
— Как ты посмотришь на то, чтоб она поехала с тобой в Затонск?
— В Затонск? Ты имеешь в виду, чтоб она проводила меня до Затонска, где меня встретит Яков? Чтоб я ехала не одна?
— Нет, Аня, чтоб она не только сопроводила тебя до Затонска, а осталась там.
— Осталась? Надолго?
— До тех пор, пока вы с Яковом не переедете в Петербург и не заберете ее с собой туда.
— Павел?! Ты хочешь, чтоб Марфа переехала к нам… и служила у нас?
— Именно. Я знаю, что к Вам с Яковом приходила женщина помогать по дому, но отказалась, как только по Затонску поползли слухи о том, что Штольман — побочный сын князя Ливена. Это так?
— Да, это правда.
— Вот я решил, что лучшая помощница по дому та, для которой тот факт, что хозяин из Ливенов, пусть и незаконный отпрыск князя, будет основанием не отказаться от места, а наоборот, принять его с радостью. Ты понимаешь меня?
— Да, понимаю… А хозяин, то есть Яков, будет ли он рад этому?
— Аня, ты — хозяйка в доме, помощь нужна тебе, а не ему, поэтому тебе и решать. А ему придется принять твое решение.
— Но у нас даже разместить Марфу негде… Ты же видел наш домик…
— Видел. И поэтому уже договорился с Виктором Ивановичем, что если ты согласишься, она будет жить в доме твоих родителей, а днем приходить к Вам — делать то, что ты сама ей поручишь. Ну и изредка помогать Марии Тимофеевне — сделать ей прическу или помочь одеться…
— Бедная Марфа, — вздохнула Анна, — с маменькой в одном доме… Она же от ее нервов… в первую же неделю захочет сбежать обратно к тебе в Царское Село…
— Плохо ты знаешь Марфу, — засмеялся Павел, — как бы Марии Тимофеевне не захотелось самой уехать… к своей сестре, как ее там, Олимпиаде Тимофеевне…
— Ну это вряд ли, — Анна знала свою маменьку гораздо лучше Павла.
— Ну так ты бы хотела, чтоб Марфа помогала тебе? Насчет ее стряпни я сказать ничего не могу, а убирает она так, что все блестит.
— Хотела бы… Только вряд ли мы можем позволить себе Марфу…
— В каком смысле?
— Ну она как-то сказала, что жалование ты ей положил хорошее.
— Да, это так.
— Я не знаю, сможем ли мы с Яковом платить ей такое же жалование, что и ты…
— Что?? О чем ты вообще говоришь?? Я ей как платил, так и буду платить. Марфа служит у Ливенов, что в моей усадьбе, что в вашем доме. Таково было условие ее переезда к вам. Я мог, например, решить, что она больше нужна в моей квартире в Петербурге, чем в усадьбе. Или же в особняке Ливенов. Или даже в каком-то из имений. Но в данный момент и позже она более всего нужна вам с Яковом, поэтому она туда и поедет.
— А с ней-то ты разговаривал? Она сама согласна? Или ты ей просто… приказал, чтоб она к нам ехала? — забеспокоилась Анна. Ей не хотелось, чтоб князь просто вынудил Марфу ехать в Затонск.
— Конечно, разговаривал. И она согласна. Анна, я не такой человек, чтоб не понимать, что у слуг тоже есть свои желания, даже если они по сути люди подневольные. Я бы не стал заставлять ее ехать к вам и уж тем более не стал бы грозить ней расчетом… Я знаю, что ей давно хотелось, чтоб у нее была хозяйка, настоящая дама, как у нее по молодости были барышни… А что у нее здесь в усадьбе? В основном только уборка… Ей ведь тоже хотелось бы… занимать положение повыше…
— Павел, но в Затонске у нее не будет положения выше. Ты же сам хотел, чтоб она помогала по дому в том, что будет нужно… Это значит мыть пол и посуду и готовить, я ведь, если честно, готовлю не ахти как. И была бы рада, чтоб Марфа хоть иногда готовила обед и ужин…
— Аня, это только на несколько месяцев, пока вы не переедете в Петербург. Там Марфа будет заниматься только тобой и вашими комнатами, больше ничем. Для остального будет кто-то другой.
— Павел!
— А как ты хотела? Сын князя с женой должны жить в соответствии со своим положением. Так что у вас будет по крайней мере двое слуг — Марфа и еще кто-то, пока не знаю, кто. Возможно, кто-то из слуг Ливенов, моих или Саши. Например, Устинья, готовит она хорошо, конечно, не так как Харитон, без особых изысков, но вкусно. И прибрать на той же кухне и в других помещениях может без труда, как и сходить за продуктами на рынок… — про нянюшку Лушу Ливен решил пока не говорить — зачем смущать Анну заранее? — Аня, пойдем, обрадуешь Марфу, что она едет с тобой.