Ирэна Стефанова
Рождённая в полнолуние-2: Связанные судьбой
Пролог
Что-то мешало мне спать, но я никак не понимала что именно. Какой-то шум не давал мне спокойно отдаться в объятия Морфея и снова увидеть тот сон. Слишком поздно я поняла, что где-то плачет ребёнок… мой ребёнок. Открыв глаза, я резко села, оглядываясь в тёмной комнате. Мой малыш плакал, а тот мужчина, что заботился о нас, пытался его убаюкать. Мои инстинкты твердили о том, что я должна защитить его. Как я ещё не зарычала, не знаю. Поднявшись, я подошла к ним. Когда моя ладонь легла на плечо Артёма, он вздрогнул и обернулся.
— Прости, думал, справлюсь.
Я отчётливо видела его застенчивую улыбку, хотя в комнате и темно. Это ведь странно, да? Но я уже привыкла к тому, что порой вела себя странно, что я будто зверела, особенно в полнолуние. Иногда я задумывалась, а всегда ли я была такой? И не находила ответа. Я не помнила своего прошлого, только последний год. Моя память чистый лист. И это пугало. Были ли у меня родные, родители, братья и сёстры? Или же муж? Ведь от кого-то я родила Германа. Я очень хотела знать ответы на эти вопросы. И я знала, что Артём мог ответить мне на них, но стоило мне заговорить об этом, как он тут же менял тему, тем самым сбивая меня с толку.
— Ничего, дай я, — протягиваю я руки, чтобы забрать сына и Артём с неохотой отдаёт мне моего малыша. Герман тут же умолкает.
Поначалу я думала, что Артём отец моего сына, но сердце говорило об обратном, и я верила ему. А когда я напрямую спросила об этом его, он разозлился и сказал, что нет, он не отец Германа, и что он не знает того «счастливчика». Это было сказано с сарказмом, и тогда я долго с ним не разговаривала, чем ранила Артёма. Он умолял меня простить его, стоя на коленях, и в итоге я простила. Ведь я должна быть благодарна только за то, что он заботился о нас.
Иногда меня посещала мысль уйти от него, и даже как-то я это сделала, но в итоге пришлось вернуться, так как я не знала, куда мне идти. Хотя инстинкты велели мне двигаться на запад, но мне было страшно. Страшно не только за себя, но и за ребёнка, которого я носила. И сейчас укачивая сына на руках, я думала о том, что всё же я сделала правильно, что не ушла от Артёма, всё-таки он обо мне заботился, хоть и порой и выводил меня из себя.
Когда Герман заснул, и я положила его в кроватку, то почувствовала руки Артёма на своей талии, и мне стало мерзко. Любое его прикосновение заставляли меня морщиться как от боли, и он знал это, хотя всё равно пытался при любой возможности прикоснуться ко мне.
— Иди, спать, милая, — прошептал он мне на ухо, а я будто превратилась в камень. — Ира.
— Да, — выдохнула и попыталась сделать шаг в сторону кровати, но Артём меня не пустил.
Обернувшись к нему, я вздрогнула. Артём… его мысли и желания были слишком ясны.
— Не надо, — прошептала я, и положила пальцы на его губы, когда он стал наклоняться, чтобы поцеловать меня. Прикрыв глаза и тяжело вздохнув, Артём отступил, и я пошла к кровати. Всё оставшуюся ночь я почти не сомкнула глаз. Артём ушёл к себе в комнату, и вроде бы я была в безопасности, но я не ощущала себя в безопасности. И дело было не только в Артёме.
Я не заметила, как заснула, и снова оказалась в поле. Где-то выл волк. На небе сияла полная луна. И не ветерка. Вот я стою и, обняв себе, осматриваюсь и в какой-то момент понимаю, чувствую, что не одна. Ко мне приближается чёрный волк. И я догадываюсь, что это он выл всего секунду назад. Я вздрагиваю и хочу убежать, но ноги не слушаются, и я падаю на землю, а волк набрасывается на меня.
Я просыпаюсь то ли с криком, то ли с рычание и никак не могу успокоить скачущее сердце. Солнце уже встало. Бросаю взгляд на часы, без пятнадцати восемь. Значит, Артём уже уехал на работу, и я смогу спокойно заняться домашними делами. Но вылазить из постели не хочется, и я позволяю себе ещё немного полежать в кровати, вслушиваясь в тишину дома.
Что-то не так!
Подорвавшись, я накидываю халат и быстро подхожу к кроватке Германа. Мой малыш спокойно спит. Но всё же было что-то не так. Инстинкты кричали об этом.
Осторожно подкравшись к двери, я стала прислушиваться. Кто-то был в доме и это был чужой, его запах я не узнала.
Алекс сидел во главе обеденного стола и наблюдал за своими братьями и их женами. Он был рад видеть, что его братья счастливы. Девушек он считал своими сестрами, и готов был порвать любого за них. Вот только, они и сами сейчас могли за себя постоять, но это не меняло сути дела. Если понадобиться он отдаст за них жизнь, за них и за своих племянников.
— Эй, брат, — отвлёк его от мыслей голос Джо, — ты с нами или где-то витаешь?
Алекс уставился на него, непонимающим взглядом и даже немного вздрогнул, когда Лена ткнула Джо локтём в бок.
— Ай, больно же.
— Следи за языком, — огрызнулась она.
— Тебе же нравится то, что я делаю этим самым языком.
— Джо! — вспыхнула девушка и снова ткнула его локтём под рёбра. — Не здесь же!
— Ой, да ладно, чего стесняться. Думаешь, они не слышат нас, когда мы…
Договорить она ему не дала, закрыв рот ладошкой.
— Извините. Он порой такой болтливый.
— И бесцеремонный, — поддакнула Катя, улыбаясь, — знаем.
— Я бесцеремонен? — убрав Ленину ладошку, переспросил Джо.
— Да, брат, ты очень бесцеремонен, — подтвердил рядом сидящий Кристиано, — особенно, когда ломишься к нам в спальню посреди ночи абсолютно голый, пытаясь найти какую-то чёртову смазку.
— Это было всего один раз, — смутился Джо.
— Три, — отрезая кусочек стейка и не поднимая головы, поправила его Вика. Когда же она прожевала, то посмотрела на него, Джо сидел с открытым ртом.
— Ты считала?
Вика наклонила голову так, чтобы ей было лучше видно неугомонного родственничка.
— Не пришлось. Ты каждый раз нас прерывал в самый ответственный момент. Вот я и запомнила, — ответила она и взяла бокал с водой, чтобы запить мясо.
— Прости.
— Ну что ты, я уже привыкла к тому, что нам постоянно мешают, — пожала она плечами.
— Ой, давайте, не будем обсуждать это за столом, — подняла руки вверх Маша, призывая всех к порядку. — Если хотите, это можно обсудить потом, а не сейчас. Давайте не будем портить друг другу аппетит.
— Подожди, — зацепилась за слова Лена, — это мой муж тебе портит аппетит?
— Нет, Лен, что ты. Он мне аппетит не портит, а вот разговоры про смазки и про то, кто кого, на чём прервал, очень даже портят.
— Моралистка, — фыркнула Лена и принялась за свой стейк.
— Эй! — возмутилась Маша, на что Лена ей только показала язык, и девушки рассмеялись.
Алекс тоже усмехнулся. Вот такие перебранки были теперь для них самым обычным делом. Кто-то кого-то поддевал и начиналось. Порой даже Алексу доставалось, но всё же они его берегли и жалели, и больше всего он это ненавидел. Их жалость была осязаема для него, что только приносило новую боль. Но он терпел. Таков был его удел, прожить всё оставшуюся жизнь без неё, без её улыбки и глаз, без её смеха, без её поцелуев. Стоп! Хватит себя накручивать. Её уже не вернёшь, как и его сердце и душу. Они умерли вместе с ней в тот злополучный день.
— Алекс, всё в порядке? — это была Катя, она сидела около него и теперь её ладонь лежала на его запястье. Посмотрев на девушку, ему захотелось исчезнуть, так как в её карих глазах плескалась жалость и страх за него. Это было не выносимо. Но он лишь вымученно ей улыбнулся и кивнул.
— Точно? — не отставала она от него.
— Брат? — присоединился к ней Михаэль, который сидел около своей пары.
— Всё хорошо. Нет причин для волнений, — успокоил он их и только сейчас заметил, что за столом воцарилась тишина. Сглотнув, Алекс обратил свой взгляд на сидящих за столом, которые в свою очередь смотрели на него. — Всё хорошо, правда.
И когда они кивнули и принялись снова за болтовню, он понял, что затаил дыхание и ждал, когда это чёртово внимание переключится с него на что-то другое. Нет, он понимал, что они беспокоились за него, всё-таки не каждый день он терял свою любимую… Мысли о потери, снова впились в его сердце, словно когтями разрывая его. И Алексу хотелось как можно скорей покинуть столовую, чтобы отправиться в лес и обратиться в волка, и остаться со своей болью наедине. Но он продолжал сидеть во главе стола и делать вид, что всё хорошо, потому что ему было ради кого жить, и эти люди, вернее, волки, сейчас сидели здесь в столовой и болтали о всякой чепухе.