«Давай же, неуклюжий птенец», – говорил взгляд ее круглых красных глаз.
Ани попыталась. Ничего не получалось, и птица, обмакнув клюв в воду, с бесконечным терпением повторяла свой урок. На третий раз, когда Ангелина уже перестала понимать, где у нее лапы, а где крылья и чего от нее хотят, альбатрос взмыл вверх и приземлился на край скалы. И закричал оттуда сердито, требовательно.
«Сюда иди, глупый птенец!»
– Ну чего ты хочешь? – потерянно пробормотала принцесса, перекинувшись обратно. – Я не могу взлететь!
Щенок тер-сели, подросший, сверкающий, как большая капля воды, с любопытством наблюдавший за ее мучениями, вдруг залаял тоненько и заливисто, будто смеясь над ней, совсем по-детски, сам удивился внезапно прорезавшемуся голосу, плюхнулся на задницу и снова счастливо, в голос, затявкал. Заорала сверху птица раздраженно и хрипло. И Ангелина пошла к ней. Обошла скалу – песок жег голые ноги, и сразу стало понятно, как удушающе, невозможно жарко вокруг маленького благословенного оазиса.
Она карабкалась на наклонную скалу под нетерпеливые птичьи крики. А когда наконец забралась наверх, встала рядом с пернатым учителем и увидела, как высоко находится – кроны деревьев далеко внизу, пятнышко озера, тонкий ручеек, теряющийся в песке, – испугалась.
Оглянулась назад – там вставали Милокардеры, уже высотой в ладонь, и там лежало скалистое плато, поднимающееся из песка, как перевернутая измятая неведомой силой тарелка, – вздохнула и перекинулась в птицу.
Альбатрос снова требовательно прокричал что-то, расправил крылья и рухнул вниз, но тут же взмыл с потоком, полетел по кругу, крича.
«Теперь поняла, глупая?»
«Нет», – со страхом подумала Ангелина, подковыляла к краю и шагнула в пустоту. Руки-крылья вывернуло, она с ужасом забила ими, заколотила по вязкому воздуху, не в силах остановить падение, – и взлетела. Правда, ненадолго – сделала один круг и шмякнулась на верхушки пальм, благо, уже снижалась. Спланировала осторожно. Перекинулась. Задрала голову – альбатроса не было видно. А в воде, поднимая ее поверхность горбиком, медленно плавала большая, толстая морская рыба. Размером с руку, не меньше, занимая собой почти всю лунку. И Ани, шагнув в воду, долго и неловко ловила ее, пачкаясь в чешуе и слизи. Рыба хотела жить и боролась. Но принцесса хотела больше.
После, зажав добычу ногами и разбив неожиданному дару небес голову булыжником, вся испачкавшись в темной крови, Ангелина рвала рыбу отросшими ногтями, помогая себе камнями, и ела сырую, жирную красную плоть и икру из брюшка, заставляя себя ждать, прислушиваясь – не тошнит ли снова. И только после того, как утолила первый голод, додумалась создать огненную плеть, поджечь огромные листья и закинуть истерзанную ею тушу на огонь.
Ани провела в оазисе два дня, отсыпаясь, отпиваясь и наедаясь. Летать получалось плохо и было очень страшно, но она старалась. До плато ей хватит сил дойти верблюдицей, а там она попробует снова взлететь.
Когда от большой красной рыбины остались только кости – Ани выгрызла даже толстую шкурку, высосала ее досуха – и второй день стал клониться к закату, принцесса набрала в бурдюк воды, сложила вещи, сняла амулет, связала все это вместе и обернулась в верблюдицу. Продела голову в подготовленную петлю и, бодаясь, помогая себе ногой, надела-таки ее на шею. Попила напоследок, пока не отяжелел желудок, погрызла зелень. И побежала дальше, в наступающую ночь. Это раньше была опасность испечься на жаре, если спать днем, а бежать ночью. Теперь она могла себе позволить идти в темноте.
Под утро плато приблизилось совсем немного. Но бежалось бодро и весело, и песок уже казался не таким вязким, и серый рассвет не таким пугающим. И горы подросли еще на палец. Все ближе и ближе к дому, все дальше и дальше от красноволосого дракона, который не сумел найти ее. А она справится, обязательно. Обязательно. И жара, и усталость ей нипочем. И есть силы не спать, а бежать дальше – и Ангелина бежала. И когда солнце прошло утренний путь, встав над ее головой, и когда стало уходить вниз.
Под ногами вдруг дрогнула, посыпалась земля, и принцесса, больше на инстинкте, чем осознавая, что делает, отскочила в сторону, побежала, ускоряясь, от знакомого рева и крутящихся, поднимающихся вокруг песчаных фигур. Краем глаза увидела, как щенок тер-сели ушел в землю.
Быстрее, быстрее! Ани, вихляя и задыхаясь от ужаса, неслась вперед под палящим солнцем, уходила в стороны от лап песчаников, стремительно нагоняющих ее, пытающихся ухватить, разорвать пополам, – и не успевала. Следующий удар пришелся вскользь – маленькая белая верблюдица отлетела в сторону, ударилась носом, засочившимся кровью, об землю и тут же, не раздумывая, превратилась в птицу, забила крыльями, взлетая, уходя от гигантского кулака. Груз на шее тянул ее к земле, и взлететь высоко не получилось, вниз капала кровь, и белая морская птица, тяжело взмахивая крыльями, двигалась чуть выше несущихся за ней песчаников, взмывающих из песка фонтанчиками, и их становилось все больше, и рев стоял такой, что воздух вибрировал, отзываясь в крыльях и в теле.