— Ничего не обещаю, Миш.
Племянник погладил по спине дядю и сказал:
— Просто будь собой, и она откроется.
Быть самим? Гаэр ходил из угла в угол, пытаясь понять, а какой он на самом деле.
— Страшный? — И внутренний голос подтвердил это. Да, его боялись, наказывал он беспощадно, оттого уже долгие года был карательной дланью самого принца Фарена, их будущего короля.
— Упрямый? — И снова в точку. Уж, кто от своих целей не отступал, так это Гаэр Гробер. Сам обучился всем премудростям темного дара, из-за которого мальчишку не особо жаловали в пансионатах для мальчиков. А родители почему-то решили игнорировать его способности, каждый раз вздыхая, что великий Поток не наградила сына талисманом Огня или Воздуха.
— Властный? — А еще сильный и магически, и физически.
— Красивый? — Не без удовольствия отметив свое отражение в зеркале.
— Одинокий? — И все ранее озвученные эпитеты как-то потеряли блеск.
Подойдя к рубежу в тридцать и обретя наконец-то родную душу, он стал чувствовать свое одиночество. Это чувство было так ново, что Гаэр терялся, а еще он совершенно не знал, что делать со своими порывами к Виссарии. С утра за завтраком девушка была такой милой, что хотелось... затискать, святая магия! Подойти, крепко обнять и зацеловать. А эти ямочки от улыбки, когда она улыбалась Мишу...
— Именно, Гаэр, ты для нее тень, страшный человек, садист. Так улыбаться она тебе не будет. — Некромант глянул в свое отражение и добавил: — А ты и рад стараться. Особенно, чтобы ее трясло от страха.
Такая реакция Гаэру казалась более естественной, хотя он и хотел придушить Виссарию. Очень логичное поведение влюбленного дурака. Пора было сделать то, что хорошо умели делать трусы — сбежать. И почетный легат Совета магов, его святейшество Гаэр Гробер оседлал своего скакуна и умчался на дальние рубежи, прямо на границу с Королевством Анжуйским, чтобы наконец-то принять военную службу на шесть месяцев, от которой так упорно отнекивался последние несколько лет.
Я ушам своим не поверила, когда узнала, что мейр Гробер изволил принять военную службу и ускакал на границу, где по разным слухам было не так уж и спокойно.
— А долго хозяина не будет? — спросила я за завтраком у Миша. Юноша повертел ложкой, что-то подсчитывая в уме и ответил:
— Около полугода, наверное. Если не окочурится там от тоски.
— От тоски?
— По любимой.
Я подавилась. Вот меньше всего я могла представить себе такую картину: Гаэр, умирающий от разлуки.
— Миш, а ты знаешь, кто родная душа хозяина?
Юноша хитро прищурил глаза и вкрадчиво спросил:
— А зачем спрашиваешь? Дядя мой нравится?
Я побелела, потом пошла красными пятнами и, заикаясь, ответила:
— В последний наш разговор мне показалось, что не так уж мейр и любит свою истинную душу, подаренную судьбой, раз меня в спальню поволок.
Отчего-то мысль о другой неприятно заколола внутри, и я постаралась незаметно растереть грудь, чтобы избавиться от неприятного ощущения.
— Хммм, — вздохнул Миш, точь-в-точь, как его дядюшка. — Удивительно все это. Такая слепота...
— А такое бывает? Тяжело, наверное, второму связанному с такой «глухой» истинной душой.
Миш покачал головой и пробубнил под нос:
— Не то слово как.
— Подожди, но ты сказал, что если «не умрет от тоски». То есть ты опасаешься, что чувства все-таки проснутся?
— Я очень на это надеюсь, — подтвердил ее догадки Миш. — Иначе придется применять насилие. Второй же связанный страдает безмерно.
— Да, — уверенно подтвердила я. — Это же дар — встретить свою половинку. Любые средства будут хороши в достижении цели.
— Запомни эти слова, пожалуйста, Виссария, — уверенно попросил Миш. — Я еще о них напомню.
Я лишь кивнула, не собираясь отрицать очевидное: избранные должны быть вместе и точка. Но почему-то зуд в груди не уменьшался, приводя меня в странное замешательство.
Спустя неделю я наконец-то дала этому зуду определение — я скучала по Гаэру. Почему? Сама не знала, но проходя мимо спальни или задерживая взгляд на пустом стуле за трапезой, я чувствовала ту самую тоску. Будто у меня забрали что-то важное.
Единственное спасение я находила в учебе и в той самой ненавистной бухгалтерии по вечерам. Дела забивали голову, но ночью я крутилась в кровати и не могла отключиться от воспоминаний о красивых, властных чертах Гаэра, о его длинных пальцах. Подпитывало эти мысли еще то, что я поняла, чья комната с зеленой ванной была на самом деле. По книгам, закладкам, некоторым найденным вещам, я быстро смекнула, что мейр Гробер приходил сюда за отдыхом, держал эту комнату как убежище. И я терялась, не находя ответа, почему же уважаемый маг поселил меня сюда, ведь эта самая личная территория.