И хотя ни в один из дней, что его туда притаскивали, учёные даже ни разу не сделали ему больно, страх с каждым разом становился только сильнее. Заставлял всё внутри сжиматься, переворачиваться и доходил до своего апогея, когда Сашку приковывали тугими ремнями к жёсткому креслу, а вокруг начинали непрестанно сновать незнакомцы в белых комбинезонах и масках, скрывающих лица. Снимали какие-то показания с непонятных приборов и наблюдали за ним сквозь прозрачный пластик очков горящими любопытством глазами. Тогда хотелось визжать от ужаса, орать до потери сил и сознания.
И всё это время Сашка надеялся, что Антон придёт на выручку. В какой-то момент даже стало совестно за все те гадости, что он делал. Но Сашка верил, что Антон не держит зла…
Лёжа на растянутых между веток рюкзаках, Сашка смотрел на мерцающие звезды и снова переживал случившееся. Снова ему приходилось ждать. Но это он уже умел…
Когда его возвращали в камеру, идеально чистую, Сашка забивался в угол и ждал. Сначала Антона, потом момента, чтобы отправить весточку о себе, потом… потом просто чуда. И не сомневался, что дождётся. Уверенность теплилась в груди слабым огоньком.
Верил.
А вера доказательств не требует. Она просто есть. Самодостаточная и до поры незыблемая. Но время шло, а ничего из того, на что Сашка надеялся, не происходило. Его никто не спасал. Получалось, что он никому не нужен. А этот Антон… Наверняка уже успокоился: думает теперь, что всё в порядке, и живёт дальше припеваючи. Вот если бы Сашка сейчас расшиб себе башку о стену, тогда точно заволновался бы… За свою шкуру. Мудак.
Только навредить себе Сашка не мог при всём желании. Похитители позаботились об этом: кроме того, что связывали ему руки, так ещё и стены камеры обшили мягким пружинистым пластиком, от удара о который даже лёгкое сотрясение не заработаешь.
На сеансы идиотских вопросов Сашку вытаскивали произвольно. Во время приема пищи, или разбудив, когда вздумается. Может, ночью, может, днём. Ориентироваться во времени он перестал почти сразу: свет у него в камере не выключали.
Голод и сон служили ему вехами, чтобы мысленно отмечать дни, проведённые в заточении. Но вскоре он сбился со счета.
Сашка чувствовал, что тупеет. Он даже начал вяло отвечать на часто задаваемые и постоянно повторяющиеся вопросы. Пока учёные не сменили тему. Теперь все они касались Антона. Точнее Сашкиного симбионта, имя и местонахождение которого похитители с упорством пытались выяснить. От ощущения опасности по телу словно разряд тока прошёл. Это сразу растормошило и заставило взбодриться. Вопросы оставались всё такими же нелепыми, но теперь Сашка задумался, сам стал наблюдать и пытаться понять, чего от него добиваются. И постепенно в действиях учёных начала просматриваться логика. Когда же она стала полностью понятна, Сашка ужаснулся. Всё, о чём его спрашивали, имело определенную цель. За невозможностью воздействовать силой – ведь неизвестно, как отреагирует симбионт, – они решили применить хитрость. Все вопросы, заданные раньше, выполняли лишь одну задачу – показывали реакцию Сашки, когда тот, пусть и мысленно, отвечал правду. Эдакий изощрённый детектор лжи. А начав задавать вопросы об Антоне, учёные методом исключения сужали зону поиска.
Сообразил это Сашка, когда уже стал известен регион, в котором жил Антон, и начали выяснять город. Испуг пришёл на помощь. Мысли путались, вопросы будто проходили мимо. Учёные засуетились, видимо, потеряв уверенность в результатах, чем несказанно обрадовали Сашку. В попытке запутать их ещё больше он начал молоть чепуху, рассказывать, как пил пиво с приятелями, знакомился с девчонками, дрался с пацанами в клубе.
В тот день или ночь вопросы прекратились. Сашка торжествовал. Эта маленькая победа придала ему сил и укрепила уверенность в том, что он поступает правильно. К тому же теперь он мог сказать совершенно искренне, что не только о нём заботились, но и он!
«Никому ничего не должен», – снова всплыла в памяти фраза Якова Валентиновича.
«Ошибаешься, док! Я должен! Ещё как должен! Но теперь и мне должны! Только хрен ты об этом узнаешь, ублюдок плешивый!».
К сожалению, эйфория закончилась быстро: ровно в тот момент, когда его снова привязали к «пыточному» стулу, как называл своё ложе для допросов Сашка, и он увидел в лаборатории нового человека. Тот выделялся среди учёных не только простой военной формой, но и габаритами. Массивный, высокий, с ледяным взглядом тёмных внимательных глаз. Неизвестный внушал страх одним своим присутствием. Стоял в углу и молча смотрел.