— Что? — не понял Филин.
— Бело-оранжевая хрень в углублениях в земле. Встречается крайне редко и фонит так, что без свинцовых трусов лучше не подходить, — объяснил более доступно разведчик.
— За ним, — лаконично подтвердил главарь, неподвижно глядя перед собой.
— Ну и что же ценного в этой информации, дружок? — почти жалостливо спросил Мякиш. — Знаю я про эту банду. За ней, можно сказать, и приехал. Не думал, правда, что они так быстро навострятся через Периметр бежать. Не успела моя агентура ещё ничего узнать. То есть на опережение они нас обыграли. Ну, ничего. Даже если не возьмут их на границе Зоны — возьмут на границе страны.
— Могу оборудование описать, — робко сказал Филин, понимая, что выторговать жизнь за информацию пока не удаётся.
— Да не надо, — махнул рукой Мякиш. — И так знаю. Оранжевые контейнеры размером с две книги. Чтобы поместилось туда этого нуклонита не больше, чем кот нагадить может. А то там без гравитационного сжатия вся эта масса реагировать начнёт. Ещё сложные радиационные детекторы с выносными датчиками, коленчатый щуп-заборник…
— Контейнеры намного больше! — прервал его Филин. — Каждый два человека несут! У них даже ручки с двух сторон и крепёж для вьючных ремней!
— Ерунду говоришь, — уверенно заявил Мякиш. — Объясняю: больше одной маленькой дозы в одном контейнере нести нельзя — без гравитации аномалии что-то вроде детонации будет. Стенки там сантиметров пять — вполне хватает для защиты от излучения. Зачем тогда такой большой объём?
— Стенки толстые, — с готовностью объяснил мародёр. — Вепрь сказал, что никогда таких толстых стенок из кобальтилена не видал. Двуслойные! Во!
Из того, что бандит показал на пальцах, выходило, что стенки были сантиметров по тридцать, не меньше.
— Брешешь, сволочь, — с сомнением произнёс Мякиш, потирая нижнюю челюсть.
— Нет мне смысла брехать, — быстро сказал Филин. — А ещё Вепрь говорил, что нуклонит нынче может совсем другой получиться. Что-то там такое вышло странное, чуть ли не десяток ловушек смешались, что ли. Фонит в Долине очень сильно. И как ты заметил — без спецкостюма не сунешься.
— Не понимаю, — задумчиво, словно разговаривая сам с собой, пробормотал разведчик. — Собрать такую банду, притащить с собой такое громоздкое оборудование… Ради чего все это? Ну, предположим, новый нуклонит имеет более качественные показатели. Вывезти из страны его, разумеется, не дадут. Тут бы скрытно достать образец — но нет, идут нагло, почти не прячась. И ведь не могут не понимать, что через несколько дней об этом не то что контрразведка, но и любой бомжара недалёко от Зоны знать будет. Что же это такое, как не наглость, а?
Смотрел теперь Мякиш прямо на Филина, и тот посчитал необходимым внести свою лепту:
— Не знаю. Бабки платят — и хорошо. Дай воды!
— Обойдёшься. — Голос разведчика звучал нейтрально, почти дружелюбно. — А что, не слыхал, не появлялось ли недавно где-нибудь в призонье что-нибудь летающее? Желательно иностранной принадлежности.
— Ну, стоит транспортный вертолёт с «гуманитаркой», — осторожно сообщил Филин, опасаясь, что новый странный вопрос может принести от непредсказуемого «художника» новые неприятности. — На военной авиабазе, что возле своротки на третьем километре окружной трассы. Кретины какие-то приволокли к границе Зоны туалетную бумагу и детское молоко. Ошиблись, что ли…
— Ну? — тихо сказал Мякиш. — И что дальше?
— Ну, проверяют их там сейчас служба безопасности и таможня как положено. Как весь груз досмотрят, так штраф выпишут да отправят в правильный пункт назначения. А что?
— И сколько на это может уйти времени?
— Ну, со всеми формальностями дня три-четыре.
— Вот оно! — мрачно восторжествовал разведчик. — Понимаешь, чем дело пахнет, господин бизнесмен?
— Намекаешь, что контейнеры вывезут на этом вертолёте? — равнодушно спросил Филин. — Ну, значит, обошли тебя и здесь. Дай воды, гад!
Мякиш сжал правую руку в кулак и закусил зубами сустав большого пальца, невидяще глядя куда-то поверх верхушек деревьев. Прямо на глазах черты его лица стали жёстче, да и само лицо словно бы даже потемнело. И вроде бы ничего не изменилось — Мякиш все так же полулежал на груде вещей, — но ощущение угрозы, исходившей от него, стало предельно чётким и пронзительным.
Филин вновь испугался и весь сжался в предчувствии новой беды. Антон слушал все с интересом, но в разговор не встревал.