— Что ты делаешь?
— Жду, чтобы услужить Вам.
Этот голос. Это его голос, тот самый, который заставляет меня терять разум.
— Уильям?
Он покорно повернулся ко мне.
— Да, Госпожа.
— Зачем ты здесь?
— Чтобы трахаться.
То, как просто он произнес это, заставило меня вздрогнуть и воспламениться. Скрестив ноги, я постаралась унять нарастающую между бедрами, тянущую боль.
Ноздри Уильяма расширились, будто он учуял запах появившегося возбуждения.
— Позвольте мне позаботиться об этом.
Без возражений я наблюдала, как тот раскатал презерватив по длине своего члена. На задворках моего сознания шел отдаленный спор о том, что я не трахаюсь с клиентами или сабмиссивами, и, уж тем более, не занимаюсь сексом в роли Домины. Но вид Уильяма, его широкой груди, поднимающейся и опускающейся от сильного желания, заставил меня отбросить все сомнения.
— Иди сюда, саб.
Уильям практически рванул вперед. Он оперся на кушетку сначала одним коленом, потом другим и, наконец, нависнув надо мной, спросил:
— Скажите мне, как Вы любите, Госпожа.
Раздвинув ноги, я ответила:
— Сильно и быстро.
Разместившись между моими бедрами, он взял свой член в руку. Ощутив упругую головку, упершуюся в мой вход, я в ожидании облизала губы. Уильям не пытался быть медленным и аккуратным. Вместо этого, он последовал моему указанию, погрузившись в меня одним жестким движением. Откинувшись назад, я застонала от удовольствия и боли.
— Вы в порядке? — спросил Уильям, и его дыхание защекотало мое ухо.
— О, да! — пробормотала я, а потом обвила ногами его бедра, а руками — шею. Мои пальцы захватили пряди его волос, и с резким рывком я приказала: — Трахни меня так, чтобы я не смогла ходить.
— Да, Госпожа.
Уильям медленно вынул член, а потом скользнул обратно. Он поймал ритм и начал в нем двигаться, потом сунул руки мне под колени и развел ноги в стороны почти до боли. Его мускулистые бедра ударялись о мои, и это столкновение буквально обожгло кожу.
Подняв руки, я сжала его мощные бицепсы пальцами так сильно, что точно могла сказать — завтра у него будут синяки. Мне хотелось оставить на нем свои отметины — следы его Хозяйки. Той, кто владел им и его телом. Той, кто приказал ему доставить удовольствие.
— М-м-м… я почти… Сделай так, чтобы я кончила…
***
Теплые и липкие движения языка на щеке медленно вернули меня в сознание. Я застонала от разочарования и расстройства, что не получила оргазм и, к тому же, мне обслюнявили щеку. Отмахнувшись от пушистой морды, я пробормотала:
— Хватит, Оукли, — и с ворчанием натянула на голову одеяло.
А потом закатила глаза, почувствовав влагу в трусиках. Гребаный секс-сон. Я что, снова превратилась в перевозбужденного подростка? Блин, это просто мега-смешно. Но больше всего меня бесило то, что в главной роли моих фантазий был Уильям.
— Единственная ошибка, и теперь она будет преследовать меня вечно, — пробормотала я.
До моих ушей донеслось энергичное тявканье. Высунув голову из-под одеяла, я посмотрела на часы. Восемь тридцать.
— Слишком рано. Ты же помнишь, что по выходным мы спим подольше?
Коричневая такса завиляла хвостом, а потом снова подвергла меня нападению своего языка. Я вытащила руку из-под одеяла, чтобы почесать ее крошечную голову.
— Знаешь, для такой мелкой собаки, ты слишком большая заноза в заднице.
От невинной ласки начался новый приступ лая. Я знала, что это не прекратится, пока я ее не накормлю. Поэтому раздраженно вздохнув, отбросила одеяло.
— Ладно, хорошо, ты победила.
Через лабиринт коробок, наваленных на полу моей полуподвальной квартиры, я прошла на кухню. Это место было моим домом с тех пор, как я переехала в Атланту из университетского общежития Джорджии. Дом принадлежал престарелой матери одного из друзей моего отца. Мне предложили снимать помещение за небольшую арендную плату, коммуналку и обязательства по присмотру за старушкой, включая помощь по дому. За прошедшие четыре года Лола стала мне как родная, и я совершенно точно стану по ней скучать.
Наполнив едой черную собачью миску с перекрещенными костями и черепами на боку, я вернулась в спальню. Кровать так и манила меня назад, но я храбро поборола искушение и подошла к шкафу. Так как до переезда оставались целые выходные, мне хотелось в последний раз пробежаться в своем любимом парке, а чем раньше туда попаду, тем меньше будет толпа. Так что я натянула спортивный лифчик, поверх него — топ из спандекса и завершила образ штанами для йоги. Надев любимые найки, почесала Оукли за ушком и вышла за дверь.
Парк Битвы при Кеннесо находился в пятнадцати минутах езды от моего дома, но меня это не волновало. Я любила лесные тропы, не говоря уже об ощущении причастности к истории, ведь, если закрыть глаза и сосредоточиться, можно было представить себе отголоски артиллерийского огня и грохот пушек времен Гражданской Войны, проносящийся через лес. Больше всего сегодня хотелось добраться до вершины горы, чтобы посмотреть на Атланту, замершую у линии неба, прежде чем мир вокруг превратится в холмы и пригорки.
После минутной остановки у Старбакса, я влилась в дорожное движение субботнего утра, а после нашла место на парковке для посетителей. Схватив телефон и наушники с пассажирского места, закрыла машину и после легкой растяжки побежала по одной из троп.
Когда в ушах заиграла «Sail» группы «Awol Nation», от ощущения ироничности ситуации я чуть не споткнулась. В моем мозгу замелькали картинки — будто какое-то кино. Зубы Уильяма, сжимающие мою кожу… мой клитор. Руки, обхватывающие мою грудь, и пальцы, которыми он крутил мои соски. Его язык, погружающийся в меня все глубже. Взгляд саба, вперившийся в меня, когда я находилась на грани оргазма.
Мое дыхание начало учащаться, но не от бега, а запретных, мучающих меня воспоминаний. А потом испытываемое мной желание сменило отвращение. Я покачала головой и заставила себя бежать быстрее. О чем я думала, когда разрешила ему поиметь меня? Черт меня дернул переступить эту черту в последний рабочий день. Да, он был самым горячим нижним, который мне встречался, но разве это оправдание тому, что я потеряла голову, как какая-то сексуальная маньячка?
Вдалеке я заметила человека, взбирающегося на холм. Что-то в нем показалось мне смутно знакомым. За все те годы, что я провела, бегая в парке, мне часто встречались знакомые, но когда конкретно этот хорошо сложенный мужчина приблизился, у меня сжался желудок. О, нет-нет-нет-нет-нет! Этого просто не могло быть! Я никак не могла наткнуться на того, с кем вчера проводила сессию. За все пять лет работы в клубе «1740» я никогда не сталкивалась с клиентами в реальной жизни.
Нас отделяли всего несколько метров друг от друга, когда он кивнул, чтобы меня поприветствовать. А затем и вовсе затормозил, присыпав нас обоих гравием. Когда я начала обгон, на лице мужчины мелькнуло узнавание.
БББББЛЯДЬЬЬ! Я помчалась вперед во весь опор.
— Госпожа Джульетта? — позвал он.
БЛЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯДЬ! В суматохе я зацепилась за собственную ногу и рухнула на землю, проехав коленями по неровной поверхности. Тело отозвалось болью, хотя основная часть ее сосредоточилась в правой лодыжке.
Перекатившись, я села и обхватила ладонью кроссовок, снова пробормотав:
— Блядь!
Ругательство было обращено не только к боли, но и к упавшей на меня тени. Огромной, принадлежащей единственному сабмиссиву, которому я когда-либо позволила приблизиться к себе.
— О, Боже. Госпожа, мне так жаль.