— Ручка? — спросила я.
— А? — откликнулась девушка.
— Мне нужна ручка, чтобы подписать счет.
— Ой, да, верно.
Она пошарила по столику и вытащила ручку. Я поставила свою подпись и положила в специальный кармашек пятидесятидолларовую купюру, которую передал мне Уильям. Затем вернула счет ему. Он, в свою очередь, отдал его девушке, которая тотчас уронила планшет, так у нее дрожали руки.
Она поспешно подняла его и, прежде чем направиться к двери, пробормотала:
— Хорошего вечера.
— И вам, — произнесла я, но дверь за ней уже захлопнулась.
Глава 8
— Вам обязательно нужно было пугать бедную девочку до смерти? — с улыбкой спросил Уильям.
Я рассмеялась.
— Если она хочет работать в отеле, ей нужно кое-что узнать. Поэтому подумала, что с тем же успехом могу помочь девочке пройти боевое крещение.
— О, ну Вам удалось. Она наверняка будет в шоке до конца дня.
Наклонив голову, я улыбнулась.
— «В шоке» довольно хорошо описывает мое впечатление от первого дня работы в «1740».
— Ты была такой же зеленой?
— В сексе нет, а в БДСМ — да.
Уильям подтолкнул сервировочный столик ближе к кровати, и мы приступили к импровизированному пикнику.
— У меня был курс обучения в течение месяца. И хотя меня пригласила подруга, Линдси, учила меня совсем другая Домина. Сорокалетняя женщина, у которой вообще не было никаких табу в том, что она делала с сабами.
Уильям перестал резать свой стейк.
— Полагаю, было нелегко. Все равно что швырнуть в воду того, кто не умеет плавать.
— О да. Это было похоже на глубокий, темный колодец, в котором ты отчаянно пытаешься не утонуть. В первый же день я увидела ЗД (Золотой Дождь), бэби-плей и сиссификацию (примеч. пер.: сиссификация — практика одевания покорного партнера как женщины и/или поощрения или обучения его действовать по-женски или быть преувеличенно женственным образом). Той ночью Линдси накачала меня алкоголем и пообещала, что все будет не так уж плохо. — Я окунула картофелину в кетчуп. — Но излишне говорить, что тогда я определила для себя табу в том, что буду практиковать в роли Домины.
— Ты когда-нибудь пробовала переступить свои табу с сабмиссивом?
— Однажды я пробовала файр-плей. Цена была хорошая.
— Серьезно?
Я кивнула и рассказала ему эту историю, не упустив ни одной кровавой подробности.
— Ты не испугалась?
— Немного. Но страшнее, наверное, было сабу. В конце концов, я больше боялась, что папе не хватит денег.
— Господи Боже, — пробормотал Уильям.
Выражение его лица изменилось с любопытства на печаль. Я ненавидела, когда на меня так смотрели.
— Не делай так.
— Как?
Я дернула на себя салфетку.
— Не жалей меня. Ненавижу, когда так делают.
— Я тебя не жалел.
— Жалел. Это у тебя на лице написано.
— Я не жалею тебя, Софи. И поверь, мне подобное нравится не больше, чем тебе. «Бедный Уильям, его мама больше любила себя, чем его, и выпила пузырек таблеток, покончив с жизнью». Я этого в жизни наелся, так что очень хорошо тебя понимаю. И знаешь, что я на самом деле думаю?
— Что?
— Думаю, что мне ненавистно осознавать, какой сложной была твоя жизнь. Что твоему папе пришлось пережить такое. И думаю, что больше всего на свете хотел бы облегчить для тебя это бремя.
Я проглотила комок, внезапно появившийся в горле.
— Ты уже это делаешь, потому что понимаешь, каково мне пришлось.
— Я то же самое чувствую к тебе, — улыбнулся Уильям. — Крайне редко можно найти того, кто тебя понимает. Ничто не злит меня больше, чем люди, которые ни черта не понимают в том, о чем пытаются говорить. Это практически принижает и обесценивает твою боль.
— Знаю, о чем ты. Большинство просто понятия не имеют, о чем говорят.
— Согласен.
Понимая, что нужно сменить тему, Уильям спросил:
— Как твой чизбургер?
— Вкусный, как грех, как я и просила. А твой стейк?
— Очень вкусно. Хочешь кусочек?
— Хочу.
Уильям протянул мне мясо, наколотое на вилку, и я позволила ему покормить себя.
— Действительно, очень вкусно.
— Хочешь еще?
— Да, пожалуй.
— Тогда он твой.
Наклонив голову, я спросила:
— А если бы мне захотелось забрать у тебя всю еду? Ты бы мне ее отдал, да?
— Конечно. Но я сделал бы это в любом случае, даже не будь Вы моей Хозяйкой. Просто я такой.
Я знала, что это чистая правда. Он насквозь был пропитан добротой и самоотверженностью.
— Ты действительно нечто, знаешь?
Он протянул мне еще один сочный кусочек мяса.
— Спасибо за комплимент, Госпожа.
— Хотя бы картошки у меня возьми, — настояла я.
— Хорошо. Если это сделает Вас счастливой.
— Сделает.
С улыбкой он взял соломку картошки фри и положил в рот.
— Теперь я припоминаю, почему перестал есть это дерьмо. Оно вызывает зависимость.
— Никто еще не смог удержаться, — рассмеялась я.
— И чипсы. Эту дрянь я тоже бросил есть.
— Каждый раз, когда я вспоминаю о том, что нужно питаться правильно, сразу съедаю что-то пережаренное и очень жирное. Затем бегаю или иду тренироваться. И предпочитаю думать, что это уравновешивает друг друга.
— Продолжайте, потому что тело у Вас просто божественное.
— Спасибо, — ответила я и протянула ему еще картошки.
Уильям застонал, но наклонился, чтобы взять ее губами.
Проглотив последний кусочек бургера, я поднесла руку ко рту.
— Блин, я так наелась, — простонала я. Потом вытерла рот салфеткой, бросила ее на поднос и посмотрела на Уильяма. — Что теперь?
Тот сделал глоток вина.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты меня покормил, мы потрахались. Обычно на этом свидание заканчивается.
Покачав головой, он усмехнулся.
— У тебя такие красивые губы…
Я дерзко подмигнула в ответ.
— Ну, спасибо, с учетом того, что мои оральные навыки ты еще не оценил.
— Живу надеждой, — задумчиво произнес он. — Но что касается твоего предыдущего заявления, то это не просто свидание. У нас ночь игр.
— Я, конечно, довольно креативна, но не уверена, что смогу придумать что-то еще без девайсов.
— Если Вы позволите, у меня есть идея.
— Если она не предполагает слишком сильной активности. Я объелась.
— Мне нужно пару минут.
Уильям встал с кровати и пошел в ванную. Прошло несколько минут, и я услышала звук наполняющейся ванны. О, черт, этот мужчина наливал для меня ванну… никто другой для меня такого не делал. Лучшее, что я когда-либо получала — это совместный душ после секса, где мне даже не могли потереть спину.
В дверях появился Уильям.
— Ваша ванна готова, если Хозяйка изволит.
Я медленно покачала головой.
— Не могу поверить, что ты это сделал.
— Вы не хотите в ванную?
— Хочу, конечно. Просто ни один мужчина раньше для меня ничего подобного не делал… — Я собиралась сказать «романтичного», но подумав лучше, подобрала другие слова: — Если подумать.
— Вы, наверное, встречались с какими-то неудачниками.
Я фыркнула.
В моем городке не так много романтиков, а студенты — это синоним придурков.
Уильям оперся о косяк.
— Твои парни когда-нибудь знали, что ты Домина?
— Нет. За пять лет работы в «1740» — в течение трех я ни с кем не встречалась. За последние два года у меня было двое парней, и они знали, что я работаю в клубе, но не знали, кем.
— А они никогда не хотели пойти с тобой, чтобы посмотреть, чем ты занимаешься?
— Я сказала, что это гей-клуб, — с усмешкой ответила я.
— Да, — улыбнулся Уильям, — думаю, это их держало подальше. Если, конечно, они не были заинтересованы в обратном.
— Хм, верно подмечено.
Откинув простыню, я пошла по ковру прямо к нему. И, наверное, слегка прихрамывала, потому что Уильям спросил: