Левинсон пригласил нас присесть, выражение его лица было предельно серьезным. Уильям не занял директорское кресло, и меня это насторожило. Мы оба разместились на стульях перед столом.
— То, что произошло утром, очень прискорбно. Вы стали жертвами злонамеренной клеветы, которая затронет и ваши личные жизни, и карьеру. И пусть вины вашей в этом нет, боюсь, последствия вас затронут.
— Какими будут эти последствия? — спросил Уильям.
— Начиная с этого момента вы оба в оплачиваемом отпуске. Как только наша встреча завершится, вы немедленно покинете здание и не сможете вернуться без специального разрешения. Я созвал экстренное заседание школьного совета, чтобы обсудить произошедшее и вашу дальнейшую судьбу. И, хотя это и необязательно для слушания, я бы посоветовал вам обоим обратиться за юридической помощью.
Я сглотнула горечь, подступившую к горлу. Даже думать не хотелось, на какие деньги я могла нанять адвоката. Будто прочитав мои мысли, Левинсон сказал:
— Я уверен, что вы члены PAGE или GAE, они смогут помочь в этом вопросе.
Еще во время учебы мне вбили в голову, что надо присоединиться к одной из групп профсоюза — Ассоциации Педагогов Джоржии (GAE) или Профессиональной Ассоциации Педагогов Джоржии (PAGE). Начать работать по профессии, не вступив в любую из этих групп, было равносильно карьерному самоубийству. А кто не хотел бы, чтобы его прикрыли в случае обвинений в нарушении этики в процессе обучения, или, когда вы отдали ученику результаты теста? Вот только я сомневалась, что они сталкивались с подобными делами. Например, была ли в их практике хоть одна преподавательница, практикующая Доминатрикс? А спала ли она при этом со своим боссом?
— Так же я предлагаю вам не встречаться, по крайней мере до заседания Совета. Вопросы? — Он посмотрел на нас с Уильямом.
Вопросов, честно говоря, была тьма, но я едва ли могла себя заставить озвучить хотя бы один из них. Полагаю, потому что доктор Левинсон не смог бы на них ответить. А если бы и смог, мне сильно не понравились бы ответы. Наконец я отрицательно покачала головой.
— К вам у меня сейчас вопросов нет, — откликнулся Уильям.
Левинсон кивнул.
— Тогда увидимся с вами завтра вечером.
Мы с Уильямом поднялись и дошли до двери, где нам предстояло разойтись в разные стороны. И я не знала, как долго мы еще не увидимся.
Перед дверью он замялся и повернулся ко мне, будто намереваясь что-то сказать. Одарив его грустной улыбкой, я направилась к двери одна.
Выйдя из главного офиса, я снова уставилась в пол и пошла к главному входу. Идти по коридору, рискуя встретить кого-то, не хотелось. Добравшись до машины, я обнаружила, что моя сумочка и сумка через плечо лежали на переднем сидении. Должно быть, Джейн или миссис Клири…
Сев за руль и уже собираясь завести машину, я услышала:
— Мисс Джеймсон, у вас есть какие-либо комментарии относительно выдвинутых против вас обвинений?
В ужасе подняв глаза, я увидела несколько репортеров и операторов, которые быстро направлялись ко мне. Поспешно нажав на газ, я с визгом выехала со стоянки.
В пути я постукивала большими пальцами по рулю и обдумывала варианты. Ни за что, черт возьми, я не могла пойти домой прямо сейчас. Мысль о встрече с папой и необходимости рассказать ему о том, что произошло, заставила мой желудок сжаться так сильно, что у меня перехватило дыхание.
А потом я поняла, что нужно делать.
Вытащив телефон из сумочки, я набрала единственного человека, которому могла позвонить.
— Привет, братиш, это Софи. Как думаешь, ты и пару твоих друзей могли бы оказать мне услугу?
Глава 19
Я восседала на сидении I-75, принадлежащему моему двоюродному брату Эверетту, а ветер развевал мои волосы и одежду.
Моя мама и отец Эверетта приходились друг другу братом и сестрой. Правда виделись мы редко, в основном по праздникам. Кузен вырос на родео, следуя по стопам отца, ну, и немного по моим — участвуя в заездах на бочках.
В восемнадцать он обменял лошадь на мотоцикл. И заявился в кожаном прикиде прямо на День Благодарения — это означало, что его, наконец, приняли в клуб. Там его называли Родео, но для семьи он так и остался Эвереттом.
Я встретилась с кузеном и двумя его приятелями в здании, принадлежащем клубу. Увидев двух здоровяков, я нервно сглотнула.
— Не дрейфь, кузина. Они на нашей стороне, помнишь?
— Стараюсь не забыть, — ответила я и, потянув Эверетта за рукав, спросила: — Если вы мне сейчас поможете, это же не значит, что потом я буду должна клубу?
— Может быть.
— Это будет типа… связано с сексом?
Эверетт рассмеялся.
— Думаешь, я позволю этим двоим дотронуться хотя бы до твоего мизинца? Или тем более — трахнуть тебя?
— Вот не хотелось бы.
— Не забивай свою маленькую красивую головку фигней про долги. Они готовы помочь бесплатно, но ты можешь подсластить пилюлю, купив ребятам ящик пива.
— И все? — с облегчением сказала я.
— Ага. Все.
— С радостью. Даже два ящика. Знаешь, по одному на каждого.
— Как по мне — этого более чем достаточно, — с ухмылкой заявил Эверетт.
— Тогда погнали.
Я уже подняла обтянутую штанами ногу, чтобы перекинуть ее через сиденье мотоцикла и разместиться позади кузена, как он остановил меня.
— Прежде чем мы начнем, ты точно уверена?
— На 110 процентов. — Он посмотрел на меня с сомнением. Я вздохнула. — Ну не могу я просто сложить лапки без борьбы.
Эверетт покачал головой и рассмеялся.
— Я просто хочу убедиться, что ты понимаешь, какой шквал говна можешь словить.
— Я сейчас и так уже по уши в говне. Вообще-то, скорее всего, я потеряла работу и все, ради чего трудилась. Так что, да, блядь, я готова.
Он поднял руки вверх.
— Ну раз ты так уверена, то я более чем счастлив тебе помочь.
— Отлично. Теперь давай это сделаем.
Эверетт бросил зажженную сигарету на землю и притоптал ее.
— За дело.
Оказавшись в квартале от клуба «1740», моя решимость пошатнулась. Кишки в животе скрутило в тугой узел. Казалось, что безрассудная уверенность проснулась во мне только под давлением надвигающегося заседания школьного совета.
Но потом я подумала о том, что уже потеряла и что еще могла потерять в будущем. И во мне снова проснулась смелость и решимость сразиться с противником.
Мы подъехали к «1740», и сквозь рев двигателей я крикнула Эверетту:
— Объезжай здание. С обратной стороны вход для персонала.
Он кивнул и припарковался с обратной стороны клуба. Двое его друзей поставили байки рядом. Я не знала их имен, потому что решила, что чем меньше знаю, тем лучше. Достаточно просто «головорезов».
К счастью, удостоверение все еще лежало у меня в бумажнике. Проведя им по картридеру, дверь открылась — огонек загорелся зеленым, а замок щелкнул, и мы зашли внутрь.
— Чтобы купить членство тут, наверное, надо продать почку, — задумчиво произнес Эверетт, разглядывая коридор.
— Ну да, обходится недешево.
В кабинку лифта мы вчетвером едва втиснулись. Закрыв глаза, я считала до десяти и старалась успокоить дыхание. Чем злее я становилась, тем сильнее сжимались мои кулаки.
Услышав голос одного из головорезов, я широко открыла глаза.
— Малышка готовится надрать кому-то задницу, — сказал он.
— Чертовски верно, — пробормотала я, когда открылись двери лифта.
Поскольку был вечер четверга, клуб не был забит до отказа. Я пробиралась сквозь толпу с Эвереттом и головорезами позади. И искала кое-кого. Единственную, у которого был и мотив, и потенциальный доступ в комнату наблюдения.
Я искала Каллу.
Стоящий за стойкой Лайл заметил меня и с удивлением распахнул глаза. Я не могла слышать его — слишком оглушительно били басы из динамиков, но по губам смогла прочитать: «О, черт…»
Потом его взгляд перескочил на человека в конце барной стойки, и я снова непроизвольно сжала кулаки.
Калла даже не подозревала, что ее ждало.