Они кружились, звеня гибкими складками дермы, натянутой на экзоскелет. Скрипели и шуршали пластины хитина, висящая в воздухе пыль и - демона Лапласа знает, что ещё.
Скрывая нечто в середине в постоянном круговом движении переплетённых маршрутов зелёных, коричневых, тёмных в такой массе, миниатюрных жёстких тел. Нет-нет, да мелькали среди привычных очертаний инсектов формы чего-то противоестественного, гибкого чрезмерно для стрекоз, излучающего следы чародейского вмешательства в природу вещей. Хотя и сам полёт подчинённого роя десятком, почти сотни, различных видов, был естественен не более, чем полимерный шприц в античном археологическом слое.
И даже так, даже с кольцевыми течениями инсектовоорота, то и дело из-под стены кружащих, трущихся и стрекочущих, тел, во все стороны выстреливали тонкие, гибкие тени. Тянущиеся вдоль земли клинья и пики вдруг изгибались, становясь лозами, жалами, петлями ложноножками, втягивались внутрь, перемещались под краем движений хитиновых тел.
Тонкие шаги были иллюзией, ощущаемой через вибрации почвы.
Я видел Связи – так чётко, словно вернулся в прошлое, когда был почти слеп в этой области восприятия. Должно быть, дело было не в них, лишь в той сложной механики догадок, что зовётся интуицией.
Тройственность бытия, движения, пути. Пожалуй, так.
В разрыв тел или теней – или же в проблеске ясновидения с галлюцинациями – я видел силуэт. Дрожащую фигуру, что с каждым мгновением сменялась на иную, тасуя своё отображение на реальность. Конфликт солипсизма и объективизма, вывернутый наизнанку, когда “ощущение себя” влияет на реальность буквально, без цепочки балансиров и проводников нормальных социальных взаимодействий.
Шаг – неловкий, скорее из стороны в сторону, чем вперёд, будто человека качает, от опьянения какого-либо рода, или же от неуверенности иль боли. Белое платье, пустой взгляд, светлая кожа. Волосы чёрные, но в чародейском спектре синие, даже фиолетовые, с одной стороны над ухом перетянуты красной ленточкой. Босая, лодыжки толстоваты.
Вдох – тонкая, гротескная фигура в парадоксальном обтягивающем зелёно-коричневом камуфляже. Движения рваные и плавные, словно манера движения знакома, отточена, проверена. Вихри насекомых играют с волосами, огибают жёлтые круглые линзы, проползая по материалу маски прямо поверх носа и рта.
Миг – уверенный шаг гордеца, что не видит препятствий, людей и законов. Белые волосы стерильного цвета, лента смотрится как кровь на свежевыпавшем снегу в фильме жанра псевдореализма . Глаза залиты тёмно-багровым с отсветом нездешних огней, ветвистый узор тянется вдоль шеи почти до самого глаза, отсвечивая лаково-красным. Выскакивает под взгляд смотрящего из-под ворота обтягивающего, тяжеловесного платья. Чёрная ткань, тёмно-красные вертикальные полосы. Ткань прикрывает коленные суставы, но не голени, по которым ветвиться всё тот же узор.
И лица, туманные лики, словно созданные из голограмм и тел парящих рядом насекомых. Мато Зокен, старый упырь и разумный червячий рой. Худой неизвестный в маске с линзами. Иллюзии голов над каждым плечом идущей в центре.
Тени дрожат, то поднимаясь размытыми безногими гигантами округлых очертаний туловища без выраженной головы, и руками-лентами, то оборачиваясь кустами, шипастыми плетьми, цветами, озёрами тяжёлой на вид тьмы, кристаллами. И всюду два цвета, стоит только убрать взор от идущей в центре и призрачных лиц рядом с ней.
Красный и чёрный. Безумие и Отчаяние, Гнев и Злость, в зависимости от того, какую методику шифровки цветом избрать.
Но уж точно, этот Чёрный – не Торжество, не Закон, не Скромность, не Покаяние и не тихая Печаль.
Совершенно точно, сей Красный – не Жизнь, не Благородство или Честь.
Как я не люблю пророчества с их бесконечными трактовками, меняющимися непредсказуемо от любой дополнительной детали.
В первую очередь – за то, во что превращает человеческий разум успешная практика в Магии Путей, Судеб, Удачи и всего прочего с помощью инструмента, известного как “профессиональная деформация психики”.
Гнусный сон. Что тут ещё сказать?
Проснувшись, я неторопливо приготовил омлет на троих – как показывает практика, нам двоим по порции на человека всегда недостаточно.
Заварил чай, старый добрый номерной Ассам с его грубым вкусом, отчасти напоминающим пуэр.
Что-то собиралось, какое-то гнетущее чувство не то, чтобы тяготило меня, но присутствовало.
Дело было во сне, или в той информации, что получалось прочитать в системе поддержки “Грааля”, в смысле ритуала, действа по обеспечению происходящего… гм, действа.