- Теперь он уже никогда не вылечится. Они знают это и больше уже не станут его беречь; он не может делать операций и совсем им не нужен. Если они возьмут его еще раз, то убьют совсем.
- Нет, - сказала Цзинь Фын так твердо, что старушка перестала плакать. Позвольте мне сказать вам: товарищи придут за ним, унесут его, и полицейские больше никогда-никогда его не возьмут. А доктор Цяо его вылечит. - И, подумав, прибавила: - Все это совершенная правда. Я знаю.
Старушка покачала головой.
- Вы видели, какой он... А у меня ничего нет... ничего, кроме прошлогодней кукурузы, совсем уже черной.
Цзинъ Фыя на секунду задумалась.
- До завтра этого хватит уважаемому доктору, вашему сыну. - Она достала из корзинки вторую плетенку - с картофелем - и поставила на стол перед старушкой.
Старушка прижала к своей впалой груди голову девочки. И на этот раз волосы девочки остались сухими, потому что старушка больше не плакала.
Видя, что Цзинь Фын собирается уйти, старушка сказала:
- Останьтесь с нами, прошу вас. У меня нет сил, а ему надо помочь.
Девочка посмотрела на старушку, на ее трясущиеся, слабые руки, на умоляющие глаза, готовые снова наполниться слезами, и обернулась к двери, за которой беспомощно лежал доктор. Она поняла, что действительно без нее старушка ни в чем не сможет ему помочь.
Цзинь Фын захотелось остаться здесь не только потому, что было жалко больного доктора и его мать, но и потому, что она знала: доктор Ли очень хороший человек, ему непременно следует помочь. Но тут она подумала: а как бы поступил на ее месте большой "красный крот"? Остался бы он тут? Нет, наверно, не остался бы, а пошел дальше с заданием командира. Цзинь Фын положила свою маленькую ручку на сухую руку старушки, немногим большую, чем ее собственная, и, преодолевая жалость, сказала, как взрослая ребенку:
- Потерпите, прошу вас. Я вернусь. - И, подумав, прибавила так, что старушка улыбнулась впервые с тех пор, как девочка ее знала: - Непременно вернусь, и, если позволите, мы тогда подумаем с вами вместе.
Она пошла через двор к изгороди, которою был замаскирован лаз к входу в следующую галерею.
А старушка стояла у двери и глядела на дорогу: нет ли там кого-нибудь постороннего.
На дороге никого не было, и девочка сошла под землю. Этот ход должен был привести ее в самую миссию. Никем не замеченная, она выйдет из-под земли в кустах акации за гаражом.
Девочка засветила фонарик, нагнулась и побежала.
Глава пятая
1
Между десятью утра и двумя пополудни в доме католической миссии никого из постояльцев не осталось. Эти часы, когда солнце стоит высоко, гости проводили у маленького бассейна и забавлялись кормлением рыбок.
В доме была только прислуга.
У Дэ, грохоча сковородками с еще большим ожесточением, чем обычно, готовила второй завтрак. Девушки приступили к уборке комнат.
Ма отправилась в направлении Тайюани, намереваясь проникнуть в город. Повез ее У Вэй на старом, дребезжавшем всеми суставами автомобиле, собранном им из брошенных миссией двух разбитых "фордов".
Занятая уборкой, Тан Кэ не сразу услышала настойчивый звонок у ворот и побежала отворять.
За решеткой стояла Цзинь Фын. Она робко нараспев выговаривала:
- Овощи, свежие овощи!..
Тан Кэ отперла калитку и поманила девочку к себе.
- Овощи свежие?
- Морковь совсем сахарная.
- Без обмана?
- Уверяю вас, как для родных.
Тан Кэ быстро огляделась и понизила голос:
- Пароль правильный, но... почему вы? ГдеЦзинъГо?
Цзинь Фын молча отвернулась. Тан Кэ испуганно схватила девочку за руку.
- Взяли? - меняясь в лице, быстро спросила она.
Девочка ответила молчаливым кивком головы.
Обе долго молчали. Девочка продолжала смотреть в землю и дрожащими пальчиками мяла край своей курточки.
- Никого не выдала? - тихо спросила Тан Кэ.
Девочка подняла на нее глаза, опушенные длинными штрихами необыкновенно густых ресниц, и с укоризной, от которой Тан Кэ стало не по себе, сказала:
- Цзинь Го?!
- Да, да... - растерянно проговорила Тан Кэ. - Я знаю... Ее пытали?
- Ей отрубили руки...
- Ох!
Тан Кэ закрыла лицо ладонями. А девочка сказала совсем тихо, так, что Тан Кэ скорее угадала, чем расслышала:
- ...и повесили...
Тан Кэ отняла от лица руки и смотрела на девочку, не в силах проронить ни слова. А та спросила коротко и строго:
- Ну?
Тан Кэ провела рукой по бледному лицу.
- Ей было только четырнадцать...
- Уже четырнадцать, - поправила Цзинь Фын.
- А вы... не боитесь?
Вместо ответа девочка, нахмурившись, спросила:
- Извините, пожалуйста, не могу ли я видеть сторожа У Вэя?
- Он уехал в город. Подождите его.
- Извините, но это невозможно... - несколько растерянно проговорила Цзинь Фын. - Я очень тороплюсь.
- Тогда передайте все мне... Вы же знаете: мне все можно сказать.
- Благодарю вас, я это знаю... - колеблясь, сказала девочка и затем смущенно добавила: - Извините, пожалуйста, но не могли бы вы немного нагнуться?
При этом она приподнялась на цыпочках, тщетно пытаясь дотянуться до уха Тан Кэ. Той пришлось еще больше нагнуться, и тогда Цзинь Фын приблизила губы к ее уху и, закрыв глаза в стремлении быть точной, стала шептать. Тан Кэ пришлось напрячь слух, чтобы не пропустить ни слова.
Приняв сообщение и проводив Цзинь Фын, Тан Кэ поглядела ей вслед и, вернувшись к Го Лин, шепнула:
- Была новая связная.
У Го Лин сделались испуганные глаза.
- Боюсь новых людей!
- Это младшая сестренка Цзинь Го.
- А почему не сама Цзинь Го?
- Ее повесили.
Го Лин махнула руками, как бы отгоняя страшное известие. Оправившись, она спросила:
- Зачем была связная?
- К нам на самолете послан уполномоченный штаба, женщина. Она вот-вот будет, здесь.
- Как мы ее узнаем?
- Ее пароль: "Я думаю, что жизнь тут не так уж плоха. Не правда ли?" Мы должны ей подчиняться беспрекословно, исполнять все ее приказания.
- Мне это не нравится.
- А вам хочется, чтобы партизанам было предоставлено право обсуждать приказы?
- Вы опять скажете, что я трусиха... Ну что ж, я не скрываю: да, я трусиха. Я боюсь всех, кого не знаю; боюсь всех тайн и вот таких приказов... Придется быть настороже. Посмотрим, что собой представляет эта женщина...