- Что случилось?
Цзинь Фын и сама не знала, что умеет так жалобно просить, как она просила шофера взять ее с собой. Она с трепетом вглядывалась в его лицо, и все ее существо замирало в ожидании того, что он ответит. От нескольких слов, которые произнесет этот человек, зависела ее судьба. Нет, не ее судьба, а судьба товарищей из миссии, судьба порученного ей важного задания. Но ничего этого она не смела, не имела права сказать шоферу. Ей приходилось тут же наскоро придумывать что-нибудь такое правдоподобное и такое важное, чтобы шофер не мог ей отказать.
Дрожа от нетерпения и страха, она смотрела в глаза молодому шоферу; она видела, как его губы растянулись в улыбку и, вместо окрика, которого она ожидала, произнесли:
- Садись. Ты не так велика, чтобы перегрузить мою машину.
Не помня себя от радости, девочка залезла в кузов и в изнеможении опустилась на наваленную там солому. Несколько придя в себя, она разгребла солому и зарылась в нее. Ей стало душно, в лицо пахнуло терпкой пылью, жесткие стебли больно кололи лоб, щеки. Но зато теперь-то Цзинь Фын была уверена, что жандармы у переезда ее не заметят. И едва эта успокоенность коснулась ее сознания, как сон накатился на нее темной, необоримой, огромной стеной.
Она очнулась от того, что грузовик остановился. Сквозь скрывавшую Цзинь Фын солому было слышно, как шофер пытался уверить жандармов, что они не имеют права его задерживать, так как он едет по военной надобности. Он ссылался на пропуск, выданный комендатурой, и грозил жандармам всякими карами, ежели они его не пропустят. Но караульные заявили, что на сегодняшний вечер именно на этой заставе отменены все пропуска. По этому шоссе никого не велено пропускать. А если шофер будет еще разговаривать, то они его арестуют. Пусть он сам тогда объясняется с начальством.
Цзинь Фын почувствовала, как грузовик повернул и покатил обратно. Она вылезла из-под соломы и постучала в оконце кабины. Шофер оглянулся:
- Что тебе?
- Остановитесь, пожалуйста. Я вылезу.
- Что?
- Мне надо туда, - и она махнула в сторону оставшегося сзади переезда.
- Тебя не пустят.
- Мне надо.
- Живешь там?
- Живу, - без смущения ответила девочка.
- Все равно не пустят. Завтра пойдешь. А сейчас положу тебя спать. Не так уж ты велика, чтобы места не хватило.
- Благодарю вас, но мне очень надо туда, - сказала она, вылезая из кузова.
Еще несколько мгновений она постояла в нерешительности и пошла на юг. Но только на этот раз она шла не к разрушенным воротам, где стоял караул, а в обход, к развалинам стены.
- Проволока там - не пролезешь! - крикнул ей шофер, но она не ответила и продолжала идти. - Постой! - Шофер нагнал ее и крепко схватил за плечо.
Она хотела вырваться, но он держал ее.
- Ты и вправду хочешь туда идти?
Она подумала и сказала:
- У меня там мать.
- Через проволоку не перелезешь. А вот что... - Он поколебался. - Тебя одну они, может быть, и пропустят вот с этим... - и он сунул ей в руки деньги.
Ее первым движением было вернуть их. Она не знала, кто этот человек. Раз он служит у врагов - значит он дурной человек. Попросту говоря, изменник. И деньги у него, значит, нехорошие. Нельзя их брать. Но тут же подумала, что эти деньги - единственный шанс миновать заставу, добраться до миссии и выполнить задание.
Она взяла деньги.
- Благодарю вас, - сказала она, не глядя на шофера.
Цзинь Фын забыла об усталости, о голоде. Все заслонила радость исполняемого долга. Она побежала к воротам.
- Эй, ты! - крикнул жандарм и толкнул ее в плечо. - Может быть, и у тебя тоже есть специальный пропуск?
- Будьте так добры, возьмите его, - уверенно ответила девочка и протянула ему деньги.
Жандарм взял деньги и отвернулся. Он подумал, что не будет большой беды, если он пропустит девчонку. Было уже довольно темно. Цзинь Фын перебежала за насыпь из мешков никем не замеченная и пустилась во весь дух по дороге. Но тут дверь караулки отворилась, и упавшая оттуда полоса яркого света залила жандарма с деньгами в руке.
В дверях караулки стоял офицер. Он с первого взгляда понял, что произошло.
2
Может быть, офицер ограничился бы выговором, но взгляд его упал на что-то блеснувшее на земле. Он поспешно нагнулся и поднял фонарик, оброненный девочкой.
- Если этот человек не будет задержан, вас всех расстреляют! - крикнул он жандарму.
Тотчас ослепительный свет прожектора лег вдоль дороги. Цзинь Фын бросилась в канаву.
Сверкающий белый луч ослепил ее на мгновение и пронесся дальше. Девочка выпрямилась и села в канаве, так как чувствовала, что еще мгновение - и она упадет в воду и захлебнется. И тут, прежде чем она успела опять окунуться в воду, луч прожектора ударил ей в затылок. Девочка вскочила и бросилась в поле. Трава хлестала ее по глазам. Она проваливалась в ямы, в канавы, поднималась на корточки, ползла, бежала. Снова падала и снова бежала. Она была уверена, что жандармы за нею не угонятся. Она успеет скрыться вон в тех кустах, что темным пятном выделяются на бугре. За кустами - овраг, а там снова густой кустарник. Только бы добраться до этих кустов на бугре! Девочка бежала на эту темную полосу кустов и не видела ничего, кроме этого спасительного пятна.
Справа и слева от девочки землю вскидывали пули. А вот захлопал и автомат офицера, отрезая струей свинца путь к кустарнику.
Цзинь Фын продолжала бежать. Она падала, вскакивала и снова бежала - до тех пор, пока толчок в плечо, такой сильный и жаркий, словно кто-то ударил девочку раскаленной кувалдой, не швырнул ее головой вперед. По инерции она перевернулась раз или два и затихла. Несколько пуль цокнули в землю справа и слева от неподвижно лежащей девочки, и стрельба прекратилась. От караулки бежали жандармы. А офицер стоял на шоссе с автоматом наготове.
Цзинь Фын пришла в себя и проползла еще несколько шагов. Но силы оставили ее. Она опять упала головой вперед, ударилась лицом о землю и больше не шевелилась. Жандармы добежали до нее. Один взял ее за ноги, Другой - под мышки. Офицер посветил фонарем. В ярком свете белело ее бескровное лицо и смешно торчала вбок потемневшая от воды красная бумажка, которой были обмотаны косички.