Девочка стояла и ничего не могла придумать. После некоторого колебания она вынула из-под овощей электрический фонарик и посветила в ту дверь, в которую ей теперь нужно было идти, чтобы проникнуть в подземелье, ведущее из-под дома в галерею главного хода. Луч фонарика осветил только чёрный провал, кончавшийся замшелой кладкой фундамента. Цзинь Фын никого не увидела, хотя была теперь совершенно уверена, что кто-то там есть. Если это враг — значит гоминдановцы узнали про этот вход и устроили засаду.
Что же она должна делать? Уйти обратно?
А миссия?
Нет, она не может уйти. Нельзя вернуться к командиру и сказать, что приказ не выполнен.
А тот, из темноты, опять смотрел на неё.
Она это чувствовала и готова была расплакаться. Нет, не от стража! А только от обиды за своё собственное бессилие. Если бы она была большой, настоящей партизанкой, у неё был бы пистолет, она бросилась бы к двери и застрелила того, кто за нею подглядывает…
Цзинь Фын порывисто обернулась и, светя перед собой, быстро перебежала ко второй двери. Прижавшись к стене, в пятне света, выхваченном из темноты лучом фонаря, перед нею стоял мальчик. Он был такой маленький, что обыкновенный солдатский ватник висел на нём, как халат.
Мальчик стоял и мигал на свет. Когда Цзинь Фын поднесла фонарь к самому его лицу, он загородился худой грязной рукой.
— Позвольте спросить — что вы здесь делаете? — вежливо спросила девочка.
— А вы что?
Она взяла его за плечо и подтолкнула к выходу:
— Уходите отсюда, прошу вас.
И тут только она увидела, что мальчик вовсе не такой уж маленький, каким показался сначала из-за чрезмерно большого ватника. Мальчик был только очень худой и очень-очень грязный.
— Позвольте узнать — как вас зовут? — спросила Цзинь Фын.
— Моё имя Чунь Си.
— Зачем вы здесь?
— Я тут живу, — просто ответил мальчик и сделал попытку заглянуть в корзину Цзинь Фын.
— Вы одни тут живёте?
— С другими детьми… А что у вас в корзинке?
— С какими детьми? — вместо ответа спросила девочка.
— Ну, просто дети.
— Разве у вас нет дома? — осведомилась девочка.
— А у вас есть?
— Нету, — ответила она, даже удивившись такому вопросу.
А Чунь Си повторил вопрос:
— Что в этой корзинке?
Она покачала головой и с укором сказала:
— К чему таксе любопытство?
— Мне хочется есть, — спокойно, почти безразлично ответил мальчик.
— А где другие дети? — спросила она с некоторой опаской.
— Там, — и он кивком головы показал в подвал.
— Их много?
— Восемь. — И, подумав, пояснил: — Шесть мужчин и две девочки… Прошу вас, дайте мне чего-нибудь из этой корзинки.
Девочка подумала и сказала:
— Покажите мне, где дети.
Чунь Си молча повернулся и, бесшумно ступая босыми ногами по мокрому каменному полу, пошёл в темноту. Как только девочка погасила фонарь, она сразу потеряла мальчика из виду. Он был такой грязный и ноги его были такие чёрные, что в своём ватнике он совсем сливался с темнотой. Девочка опять засветила фонарик и, подняв его над головой, чтобы дальше видеть, пошла следом за мальчиком.
За стеной сна увидела сразу всех ребят. Они лежали, тесно прижавшись друг к другу. Ни по одежде, ни по лицам нельзя было отличить мальчиков от девочек. Невозможно было бы и определить их возраст. Под одинаковым у всех слоем грязи Цзинь Фын угадывала одинаково бледные лица.
Она строго спросила Чунь Си:
— Я хотела бы знать — чьи вы?
При звуке её голоса тела зашевелились, и дети стали подниматься. Между тем Чунь Си ответил Цзинь Фын:
— Мы разные: одни — погорелых, другие — казнённых… — И, подумав, повторил: — Разные.
Девочка достала из корзинки одну из плетёнок — ту, в которой лежали капустные листья. Чунь Си, вытянув лист капусты, хотел сунуть его в рот, но Цзинь Фын остановила его.
— Это всем, — сказала она и, подождав минуту, пока дети сгрудились около плетёнки, неслышно вышла из подвала.
На миг сверкнув фонарём, она осветила себе путь в нужном направлении и пошла в темноте с вытянутыми вперёд руками. Так дошла она до спуска в подземелье. Тут она постояла и, затаив дыхание, прислушалась. Кажется, никто за ней не подсматривал. Она ощупала ногой порог лаза, спустилась в него и, только завернув за угол фундамента, снова зажгла фонарь и побежала по проходу подземелья.
Глава четвёртая
Миссия просыпалась. Хотя жильцов в ней было немного, но Го Лин и Тан Кэ только и делали, что защёлкивали нумератор звонка, призывавший их в комнаты. Гости не стеснялись. Если горничная мешкала одну-две минуты, нумератор выскакивал снова, и настойчивая дробь звонка резала слух У Дэ, возившейся у плиты. Чаще других выглядывала в окошечко нумератора цифра «3». Она появлялась каждые десять — пятнадцать минут. Когда это случалось, Го Лин вся сжималась и кричала Тан Кэ:
— Опять этот рыжий!
Она боялась ходить в третью комнату. Там жил тощий рыжий офицер-иностранец, изводивший своими требованиями весь персонал.
Большинство гостей, по заведённому обычаю, получали завтрак у себя в комнатах. Но двое жильцов, Биб и Кароль, спускались к завтраку в столовую. Это были агенты-иностранцы тайной полиции, составлявшие теперь постоянную охрану пансиона-миссии. За время пребывания здесь оба поправились и располнели. Кароль стал ещё медлительней, чем был прежде. И даже речь его, казалось, стала более растянутой. В противоположность ему, Биб не утратил ни прежней резкости движений, ни необыкновенной стремительности речи. Он был многословен до надоедливости. Даже Ма, привыкшая угождать жильцам, не могла подчас заставить себя дослушать его до конца.