— Одевайтесь, сейчас приедет Янь Ши-фан, — повелительно сказала она.
Ма, двигаясь как автомат и глядя перед собою пустыми глазами, пошла в комнаты.
У ограды раздался гудок автомобиля. Агенты переглянулись и с возгласом «Баркли!» бросились в сад.
Ада-Мэй погасила свет и подошла к окну. Сквозь раздвинутую штору ей было видно всё, что происходит в саду.
В аллею въехал броневой автомобиль и остановился перед домом. Из броневика вышли Янь Ши-фан и Баркли. Советник окинул взглядом здание миссии и направился к крыльцу. Двое солдат с автоматами на ремнях остановились у дверей.
Ада-Мэй задвинула штору и отошла от окна. В комнату вошли Баркли и Янь Ши-фан в сопровождении Сяо Фын-ин. Баркли, казалось, ничуть не удивился, увидев китаянку. Он даже удовлетворённо кивнул головой и, обращаясь к ней, как к знакомой, сказал:
— С сегодняшнего дня за порядок здесь отвечаете вы. Вы будете представлять нас в миссии его святейшества папы… Надеюсь, в остальном вы инструктированы?
— Да, сэр.
— Мы с генералом Янь пробудем здесь до утра.
— Очень хорошо.
Вошла Ма. Ада-Мэй тоном хозяйки сказала ей:
— Покажите господам их комнаты.
Янь Ши-фан и Сяо вышли. Баркли задержался.
— Должен вам сказать, — обратился он к Аде-Мэй, — что события развиваются совсем не так, как нам хотелось бы. Тишина на фронте — перед бурей. Красные готовят генеральный штурм Тайюани. Положение чрезвычайно серьёзное. «Красные кроты» до сих пор не уничтожены. Не исключено, что Тайюань падёт. Мы, конечно, не сложим оружия, но борьба примет иные фермы — уйдёт под землю. Подготовьте почву для работы в тылу. Мы с Янем улетаем завтра. Вы будете тут действовать самостоятельно.
Глава девятая
Очнувшись от охватившего её короткого забытья, Цзинь Фын быстро сообразила, где она и что должно теперь делать. Не было надежды вернуться в миссию святого Игнатия подземными ходами. Оставалось проделать этот опасный путь по поверхности земли. Это не легко, но другого выхода нет. Она, не раздумывая, отправилась в путь.
Цзинь Фын успела только подойти к окраине, когда раздался сигнал полицейского часа. После этого сигнала никого из города и в город без специального пропуска не пускали. Патруль стоял у того места разрушенной стены, где раньше были ворота, и проверял пропуска. Справа и слева от пролома в стене поле было загорожено колючей проволокой. Девочка в отчаянии остановилась: она опоздала в миссию.
Обдав Цзинь Фын пылью, по направлению к городским воротам промчался военный грузовик. В отчаянии она взмахнула рукой и закричала, не надеясь, что это может ей помочь.
Она была почти уверена, что если бы шофёр случайно и услышал её зов, то не остановился бы. Но, к её удивлению, грузовик заскрипел тормозами. Из кабинки высунулся китаец. Когда Цзинь Фын, запыхавшись, подбежала к грузовику, шофёр сердито крикнул:
— Что случилось?
Цзинь Фын и сама не знала, что умеет так жалобно просить, как она просила шофёра взять её с собой. Она с трепетом вглядывалась в его лицо, и все её существо замирало в ожидании того, что он ответит. От нескольких слов, которые произнесёт этот человек, зависела её судьба. Нет, не её судьба, а судьба товарищей из миссии, судьба порученного ей важного задания. Но ничего этого она не смела, не имела права сказать шофёру. Ей приходилось тут же наскоро придумывать что-нибудь такое правдоподобное и такое важное, чтобы шофёр не мог ей отказать.
Дрожа от нетерпения и страха, она смотрела в глаза молодому шофёру; она видела, как его губы растянулись в улыбку и, вместо окрика, которого она ожидала, произнесли:
— Садись. Ты не так велика, чтобы перегрузить мою машину.
Не помня себя от радости, девочка залезла в кузов и в изнеможении опустилась на наваленную там солому. Несколько придя в себя, она разгребла солому и зарылась в неё. Ей стало душно, в лицо пахнуло терпкой пылью, жёсткие стебли больно кололи лоб, щеки. Но зато теперь-то Цзинь Фын была уверена, что жандармы у переезда её не заметят. И едва эта успокоенность коснулась её сознания, как сон накатился на неё тёмной, необоримой, огромной стеной.
Она очнулась от того, что грузовик остановился. Сквозь скрывавшую Цзинь Фын солому было слышно, как шофёр пытался уверить жандармов, что они не имеют права его задерживать, так как он едет по военной надобности. Он ссылался на пропуск, выданный комендатурой, и грозил жандармам всякими карами, ежели они его не пропустят. Но караульные заявили, что на сегодняшний вечер именно на этой заставе отменены все пропуска. По этому шоссе никого не велено пропускать. А если шофёр будет ещё разговаривать, то они его арестуют. Пусть он сам тогда объясняется с начальством.
Цзинь Фын почувствовала, как грузовик повернул и покатил обратно. Она вылезла из-под соломы и постучала в оконце кабины. Шофёр оглянулся:
— Что тебе?
— Остановитесь, пожалуйста. Я вылезу.
— Что?
— Мне надо туда, — и она махнула в сторону оставшегося сзади переезда.
— Тебя не пустят.
— Мне надо.
— Живёшь там?
— Живу, — без смущения ответила девочка.
— Все равно не пустят. Завтра пойдёшь. А сейчас положу тебя спать. Не так уж ты велика, чтобы места не хватило.
— Благодарю вас, но мне очень надо туда, — сказала она, вылезая из кузова.
Ещё несколько мгновений она постояла в нерешительности и пошла на юг. Но только на этот раз она шла не к разрушенным воротам, где стоял караул, а в обход, к развалинам стены.
— Проволока там — не пролезешь! — крикнул ей шофёр, но она не ответила и продолжала идти. — Постой! — Шофёр нагнал её и крепко схватил за плечо.