Но тут радист поднял руку, прося молчания. Это значило, что в наушнике он услышал позывные. Он быстро надвинул второй наушник и взял кисточку. Его рука забегала по бумаге. Потом он повернул рычажок в аппарате и заработал ключом. Он работал недолго. Девочка знала: то, что он сейчас передаёт, называется квитанцией. Потом он обернулся к командиру, внимательно следившему за его работой, и протянул ему листок.
Прочитав написанное на листке, командир некоторое время сидел в задумчивости. Затем девочка в щёлочку между краем ватника и своей бровью поймала его взгляд, брошенный в её сторону. Несколько мгновений командир смотрел на неё, потом встал и вышел в ту часть подземелья, где помещалась постель начальника разведки.
Цзинь Фын сбросила ватник и тут поймала на себе взгляд радиста. Это был такой же строгий и немного печальный взгляд, каким только что смотрел на неё командир. Она уже знала: если они на неё так смотрят, значит скоро ей дадут задание.
Она потёрла ладошками щеки и уши, чтобы хорошенько прогнать остатки сна. Вошёл командир. Следом вошёл начальник разведки. Заметив, что Цзинь Фын уже совсем проснулась, начальник разведки сказал из-за спины командира:
— Выспались? Это хорошо. Для вас есть задание. Прошу вас, выслушайте командира. — Он говорил совсем не так, как недавно говорил о ней, когда она спала. Его слова звучали теперь так, будто перед ним был взрослый партизан. Голос был строг и спокоен. — Связная Цзинь Фын! Вы пойдёте в миссию святого Игнатия у Сюйгоу и передадите: центральный штаб направляет в католическую миссию нового человека для выполнения специальной операции. Это — женщина. Её пароль: «Я думаю, что жизнь тут не так уж плоха. Не правда ли?»
— Правда, — сказала девочка.
Командир засмеялся:
— Я знаю, но это конец пароля: «Не правда ли?»
Девочка кивнула головой.
— Повторите пароль, — сказал командир.
Девочка повторила.
— У вас золотая память. И ещё вы скажете: все наши люди должны беспрекословно подчиняться этому новому товарищу. Он является человеком нашего командования. Очень важным человеком.
— Я должна идти днём? — спросила Цзинь Фын.
— Нет, сейчас. До обеда нужно быть там.
Девочка спустила ноги с кана.
— Если позволите, я пойду.
— Сначала поешьте.
— Извините, мне не хочется.
— Едят не только потому, что хочется.
— А почему, извините?
— Потому, что нужно.
Радист ласково потянул Цэинь Фын за косичку, перевязанную красной бумажкой.
— Нужно слушаться старших, — сказал он и снял с большого жестяного чайника-самовара тряпки, сохранявшие его тепло.
Чайник был тяжёлый и совсем закопчённый. Наливая себе тёплой воды, Цзинь Фын испачкала пальцы и стала их тщательно обтирать.
Радист, засмеялся.
— Вы франтиха, Цзинь Фын!
Она с укоризной покачала головой.
— Вы так долго сидите тут, а не понимаете. Что, если кто-нибудь там, наверху, увидит? Спросят: «Почему у тебя, девочка, пальцы в саже?» Что я скажу?
И она снова покачала головой.
Девочка съела лепёшку из проса, потом встала.
— Я готова.
— Хорошо, — сказал командир. — Исполняйте поручение, товарищ Цзинь Фын.
Девочка зажгла фонарь, подняла его вровень с лицом и установила длину фитиля. Пламя колебалось, маленькое, тусклое, красноватое. Девочка переложила фонарь в левую руку и спросила командира:
— Больше ничего не прикажете?
— Зайдёте в музей и оттуда — домой.
Девочка была так мала ростом, что ей вовсе не нужно было нагибаться в подземных ходах, где люди отряда передвигались ползком. Однако от старших она переняла манеру ходить под землёй, низко согнувшись.
Она уверенно бежала в пятне тусклого света фонаря. Только один момент, там, где она пробегала, можно было видеть неровные стенки хода. Свод был такой же неровный. Местами он осел, и его подпирали бревна крепей. Иногда путь преграждали обвалы, и девочке приходилось перебираться через кучи земли.
Цзинь Фын уверенно выбирала повороты среди ответвлений, зиявших по обе стороны главного хода; она разбиралась в этом лабиринте так, как прохожие распознают переулки родного города.
Когда в лицо ей потянуло свежим воздухом, девочка замедлила шаг и прикрутила фитиль фонаря. Ещё через сотню шагов дышать стало совсем легко. Девочка увидела над головой светлые точки звёзд. Она задула фонарь и поставила его в нишу стены. Когда она осторожно приблизилась к выходу, часовой, лежавший на животе с автоматом в руках, посторонился. Она протянула ему ручонку, и он помог ей выбраться на поверхность. Оба молчали. Тут разговаривать не полагалось.
Скоро её маленькая тень слилась с темнотой, царившей в овраге, где находился один тайный выход из катакомб «красных кротов».
Главный город провинции Шаньси Тайюань остался в тылу наступающей Народно-освободительной армии. НОА прошла на запад, обойдя и обложив укреплённый район Тайюани. Командование НОА не стало задерживаться тут ради овладения таким призом, как гоминдановский гарнизон. Все равно, рано или поздно этот гарнизон был обречён на капитуляцию. Ликвидация последних очагов сопротивления гоминдановцев была вопросом времени. Недаром главари гоминдановцев поспешно эвакуировались с материка на остров Тайвань. Они форсированными темпами перевозили туда остатки своего вооружения. Запасы продовольствия и награбленного имущества, которые они не могли ни перебросить на юг страны, ни захватить с собой на остров, безжалостно сжигались.