– Не бойся, – промурлыкала она оцепеневшей злодейке, высунула длинный шершавый язык и лизнула ее в щеку. – Я съем тебя нежно!
– Стой! Стой, прекрати! – Миваки попыталась оттолкнуть чудовище, но оборотень был слишком силен. – Вы все посходили с ума? Монстры, пошли прочь!!!
– Монстры? – Инари обратилась в девятихвостую лису. – Ты что-то путаешь, серая тень. Тех, кто сражается с демонами, не называют монстрами. У тебя красивое лицо и стройная фигура, но внутри ты – ходячий мертвец, гниющий и точимый червями!
– Не пытайтесь испортить мне аппетит, Инари-сама. – Нями снова лизнула Миваки в щеку и мурлыкнула. – Как истинный гурман, я предпочитаю мясо, мр-р-р, с душком...
– Остановитесь! – яркий свет хлынул небес. Пространство исказилось, часть луга исчезла, заменяясь золотым храмом, что озарил весь мир своим мягким, теплым сиянием. С длинной лестницы, ведущей к входу в храм, шагнула женщина, целиком состоящая только из золотистого цвета различной яркости и оттенков.
– Приветствую вас, Аматерасу-сама, – Инари, а за ней и все остальные, за исключением Миваки, поклонились богине солнца. – Что потревожило вас и даже заставило покинуть храм? Уверяю, что в мире есть много людей, более достойных вашей божественной помощи и защиты, чем эта девочка-демон.
– Да, я соглашусь с вами, Инари-сама, что деяния Миваки-сан ужасны и ранят мне сердце, – светлая богиня приложила ладони к груди в выразительном жесте. – Но сейчас, когда влияние ее отца потеряно, когда ее разум получил возможность очиститься от скверны, она может еще снова обрести человеческую душу. Мне не хотелось бы, чтобы вы губили человека, не позволив ему воспользоваться данным судьбой шансом все исправить. Уверена, что Миваки-сан сможет открыть глаза, затуманенные ядом роскоши и власти, взглянуть вокруг себя и увидеть людей, любовь которых намного важнее богатства и социального статуса. Тогда, я верю, она отринет свои темные мечты и сменит приоритеты. Она станет человеком, увидев которого с небес, я смогу улыбнуться и порадоваться тому, что когда-то Кадзуми-сан, Томео-сан, наша младшая лисичка и я смогли спасти ее от черного морока. Откажете ли вы мне в надежде, Инари-сама? Я прошу вас, не лишайте меня ее.
Старая лиса, обреченно вздохнув, поникла.
– Вы слишком доверчивы и добры, Аматерасу-сама. Даже когда человек творит только черные дела, вы продолжаете верить в возрождение его души и дарите ему свет. Сколько раз вы обманывались в своих надеждах? Сколько нового зла причинили те люди?
– Но сейчас будет все иначе, – богиня солнца приблизилась к Миваки и, подняв руку, коснулась ладонью ее щеки. – Не бойся, дитя. Тебе казалось, что мир погружен во тьму, что все бросили тебя и отвернулись с уходом твоего отца? Это не так. Леди Кадзуми любит тебя, свою дочь. Открой душу ее любви, и ты увидишь, как преобразится мир вокруг. Ты не одинока, пока у тебя есть мама... и солнечный... свет.
Видение зеленой долины и золотого храма утонуло в белом свечении, голос богини затих и исчез. Белая дымка держалась несколько бесконечных мгновений, а в памяти Миваки сами собой всплывали картины раннего детства. Когда мама, воспользовавшись отъездом отца из столицы, примчалась для того, чтобы провести с дочерью пару дней. Мама подарила ей маленькую, смешную куклу, такую, что просто было бы спрятать от отца. Мама водила ее гулять в цветущий весенний сад, закармливала сладостями и болтала без умолку, наслаждаясь каждой секундой общения со своим ребенком. Мамины любящие глаза, ласковая улыбка...
Мир вокруг медленно обрел знакомые очертания. Миваки снова стояла на ковре в своей комнате, а рядом с ней, чуть правее от девочки, сидел симпатичный пушистый лисенок и по-человечески улыбался.
На щеке медленно таял, исчезая, влажный след языка некоматы.
Второй шанс...
Кицунэ позвала служанок и на их глазах превратилась в юную девушку. Надо же было как-то оправдать то, что она сбросила одежду и осталась совершенно нагой. Служанки помогли ей одеться, заново уложили волосы в аккуратную прическу.
Миваки, сидя на кровати, горько плакала. Исако хотела подойти к ней, но Кицунэ остановила служанку.
– Плачет... – сказала оборотница. – Значит, снова становится человеком. – Кицунэ обернулась к дочери Кадзуми. – Миваки-чан, я не буду надоедать тебе больше и сейчас уйду, но... – девочка-лисичка тепло улыбнулась недавнему врагу. – ...Если захочешь поговорить... позови меня.
Йори и Кицунэ ушли, в комнате остались только Исако и девушка-самурай, которой было приказано приглядывать за дочерью советника. Они смотрели на свою подопечную с сочувствием, как обычно взрослые смотрят на плачущих детей.
То, что надо.
– Исако-сан... – отнимая руки от лица, произнесла Миваки. – Пожалуйста, дайте мне ручку и лист бумаги.
Служанка выполнила ее просьбу, и девчонка, начертав на листе короткую фразу, поставила под ним свою подпись.
«Сдайте оружие, власть принца Кано утверждена», – прочла Исако, принимая бумагу обратно.
– Отнесите эту записку Акизуки Монтаро, моему двоюродному брату. Он один из верных моему отцу людей. Я стою во главе их, они сдадутся и повинятся перед новым лидером клана. Все кончено...
Исако с поклоном приняла записку и торопливо вышла из комнаты. Она расцвела от радости, поверив, что волшебная лиса вновь совершила чудо и сплотила клан Акизуки. Теперь все позади, леди Кадзуми будет счастлива от того, что снова обрела дочь.
– Спасибо тебе, золотая лисичка! – тихо шептала служанка, прижимая записку к груди. – Спасибо!
Истинные самураи никогда не сдаются и верны своему господину до самой смерти.
Никто не видел, как вспыхнули злобной радостью глаза Миваки. Вне сомнения, Кицунэ шокирована фактами из прошлого и мечтами своего вечного врага. Миваки видела это по ее дрожащим пальцам, по глазам, полным паники и тревоги. Мелкая паршивка побежала жаловаться Томео и требовать подсыла убийц или открытой казни для дочери советника, но не все так просто!
То, что написано на листе, было вовсе не приказом, а условным сигналом к... началу восстания.
Томео и Кадзуми спокойно беседовали с леди Хикари, когда вошедший самурай вежливо прервал их разговор и попросил наместника выйти для решения некоторых внезапно возникших вопросов. Извинившись перед дамами, Томео покинул их и вышел из комнаты следом за самураем.
Оборотница ждала его в библиотеке, нервно расхаживая между полок с книгами.
– Что-то случилось, Кицунэ-сама? – спросил наместник, войдя и прикрыв за собой дверь. – Я вижу, вы обеспокоены.
– Я хочу вам кое-что показать, Томео-сама, – сказала девочка. – Вы позволите мне применить гендзюцу?
Наместник не стал возражать, и Кицунэ продемонстрировала ему часть иллюзии, в которой Инари выявила грехи, добродетели и мечты Миваки.
– Именно это меня и беспокоит, – сказала девочка, когда иллюзии развеялись. – Миваки... очень опасный человек. Те злодеи, что погибли, пытаясь убить моих друзей, ужасны, но она... намного страшнее их. Я едва не упустила контроль над иллюзиями, увидев, как Миваки бьет и унижает других девочек. Как гордится страданиями, причиненными людям. У меня сердце холодеет от мысли, что эта девчонка желает зла своей маме и вам, своему защитнику. Я не могу понять, как такое возможно. Я... мой разум отказывается это принимать.
– Но, к сожалению, я ничему не удивлен, – печально ответил Томео. – Мне известны многие факты из биографии Миваки, и я тоже обеспокоен тем, что исправление приемной дочери может статься мне не по силам.
– Ненавидеть собственную маму за то, что она добра... – Кицунэ едва не расплакалась, чувствуя жгучую боль в сердце. – Это не человек. Это какой-то бешеный зверь, а не человек! Хуже Юидая, хуже Тоширо, даже хуже Черной Вдовы!
– Мне стоит отдать приказ о ее казни?
– Нет! – Кицунэ встрепенулась, словно ее ударило электрическим током. – Нет, так нельзя! Подумайте, что будет с леди Кадзуми? Каково ей будет жить рядом с вами и помнить о том, что вы убили ее дочь? Нельзя! Даже тайно нанимать убийц. Ведь вы, зная, что убили, тоже не сможете смотреть Кадзуми-сан в глаза...