— Ладно, чего ты хочешь? — пробормотала она. — Я знаю, что у тебя есть для меня работа, да?
— Не думаю, что хочу с тобой работать, на самом деле. Ты была слишком большой проблемой, и в последнее время это стоило мне больших денег. Люди думают, что с тобой не договориться.
— Что? — фыркнула она. — Глупости, Кроули. А я-то думала, что ты один из умных главарей банды.
Его улыбка слегка дрогнула. Достаточно, чтобы она знала, что задела его.
— Я знаю, что ты забрала то, что было моим, Луна.
— О, да? — она бы посмотрела на свои ногти, если бы не думала, что они пристрелят ее, как только она двинется. — Я не знаю, о чем ты говоришь.
— Алмаз Света. Тот, что был прикреплен к Королевскому скипетру, который прошлой ночью был в лондонском Тауэре. Знакомо? — он размахивал руками. — Знакомо. Ты забрала его для другой банды, полагаю, или для себя. Может, чтобы играть в принцессу в своей комнате?
Она точно знала, о чем он говорил. И не для другой банды, а для дворянина, который заплатил ей пиломатериалами, чтобы отремонтировать рушащийся замок Мартина.
Но Кроули не нужно было этого знать.
Все, что ему нужно было знать, это то, что скипетр в надежных руках. Она кашлянула и изобразила на лице фальшивую улыбку.
— Послушай, если бы я знала, что ты тоже заинтересован в скипетре, я бы никогда не украла его без спроса. Ты же знаешь, мне нравится делать всех счастливыми.
Ложь.
Ей нужно было прекратить это делать, потому что ложь слишком легко слетала с ее языка. Она так быстро приходила на ум в эти дни. Например, сказать сестрам, что она в порядке. Сказать Мартину, что она может легко украсть еще больше у более опасных людей, если нужно. Улыбаться незнакомцам на улице, когда они помогали ей достать что-то из урны.
Она ненавидела эту жизнь. Она ненавидела того, кем стала, и все же не могла остановиться. Луна погрузилась в свои мысли. Лидер банды видел слишком много.
Неужели Кроули снова читал ее мысли?
Он перестал улыбаться и щелкнул пальцами. Четверо мужчин бросились вперед и схватили ее за руки. Она извернулась, бицепсы вздулись под ее грязной белой рубашкой, пока она боролась с их хваткой.
— Перестань двигаться, — прорычал ей на ухо головорез.
Она не слушалась. Она боролась, как ее воспитывали. Если бы она этого не сделала, Луна поняла бы, что стала другим человеком. Тем, кого она ненавидела.
И она боролась. Всеми силами своего тела она боролась с ними, пока ее мышцы не стали пылать, а дыхание не стало прерывистым. Но сколько бы раз она ни высвобождала руку и наносила удары, место ее соперника занимал другой мужчина. Снова и снова, пока, наконец, в отчаянии она не обмякла в руках мужчин, которые ее держали.
Она могла отбиться от двух или трех из них. Черт, если бы у нее было время, она бы повалила всех четверых мужчин на колени. Но шесть? Включая Кроули, который держал в руках пистолет?
Предохранитель громко щелкнул, и все в переулке замерли. Она не знала, застрелят ли остальные беззащитную женщину, но Кроули? Она видела, как он стрелял во многих людей раньше. Он прижимал конец пистолета между глаз, заставлял человека читать молитву, а затем стрелял в упор. Если Кроули хотел, чтобы она умерла, а, похоже, так оно и было, то он позаботился о том, чтобы она умерла быстро.
Луна тяжело сглотнула.
— Я не знаю, чего ты хочешь от меня, Кроули, но ты знаешь, что я сделаю все, чтобы увидеть, как ты опустишь свой пистолет.
— Все? — он рассмеялся, но звук был скорее зловещим, чем веселым. — Ты же знаешь, что мне ничего от тебя не нужно, ведьма.
Вот оно. Горькое имя, которым он всегда называл ее, когда она его бесила.
Он не ошибался. Ее мать была ведьмой, так что она полагала, что сама была наполовину ведьмой. Если бы у нее были способности, она могла бы наложить пару заклинаний на придурков, которые думали, что смогут ее удержать. Но она не была могущественной. Не то, что женщина, которая ее растила.
Яркое воспоминание о ее маме расцвело за спиной Кроули. Ее мать вышла из тени, как кельт из былых дней. Синяя краска тянулась на ее лице тремя линиями, а рыжие волосы горели, как костер, вокруг ее головы. Она потянулась к горлу Кроули, прежде чем исчезнуть.
Да, ее мать убила бы любого мужчину, который осмелился бы прикоснуться к ней без разрешения. И раньше так было, даже отец Луны думал, что мог изнасиловать женщину ради крепкой дочери.
Если бы он выжил после того, как ее мать перерезала ему шею зазубренным лезвием, он мог бы увидеть рождение Луны. Он мог бы дать ей совет, как избавиться от мужчин, которые думали, что имели право ее пугать. Угрожать ей. Пытаться лишить ее жизни.