— Говорится. Но смысл этой сессии не в том, чтобы я прочитал вам ваш профайл. Поэтому — в чём вас обвинили?
— Мне были предъявлены обвинения в использовании непростительных заклинаний, покушении на убийство, заговоре с целью незаконного проникновения, хранении и злоупотреблении незаконными тёмными артефактами и, в довершение всего, в государственной измене, — мне тяжело об этом говорить, но я скрываю это под ледяным взглядом.
— И после всего этого вы были освобождены с двухлетним испытательным сроком. Я бы назвал это большой удачей.
Громко фыркаю и закатываю глаза. Могу поспорить, что раздражаю его всё больше.
— Не многие назовут меня удачливым, — бросаю взгляд на часы: эта пытка продлится ещё сорок минут. — По крайней мере, теперь, — бормочу себе под нос.
— У вас, кажется, есть хорошие друзья, если они приходят к вам на помощь во время судебного разбирательства и встают на вашу защиту перед Визенгамотом. У вас есть работа и квартира… Вы справляетесь гораздо лучше многих других Пожирателей смерти, которые также предстали перед судом, если позволите мне быть откровенным.
Пожиратель смерти.
Напряжение в моей шее распространяется на плечи, и я растягиваю мышцы, пытаясь успокоить его.
— Этот термин беспокоит вас?
— Какой термин? — парирую, скривив губы.
— Пожиратель смерти.
Моё горло сжимается. Мне хочется сжать его чёртову шею, пока его лицо не посинеет. Воспоминания об отце и его единомышленниках в страшных масках врезаются в голову. Я снова вижу бесчисленные тела, извивающиеся от боли, порождаемой заклятиями. Я слышу крики насилия и ощущаю вкус крови, и уже несколько минут не понимаю, что дрожу. Я чувствую запах смерти. Я чувствую их боль.
Мне никогда не хотелось стать частью этого дикарства, и человек, сидящий напротив, ставит меня в один ряд с ними, даже не задумываясь.
Я тоже дикарь, наверное.
Я был виновен во всём, в чём меня обвиняли, и избежал Азкабана только благодаря милости семейства Уизли и большей части Золотого Трио.
— Нет, оно меня не беспокоит, — фыркаю я.
В его глазах мелькает что-то похожее на жалость, и он глубоко вздыхает.
— Давайте закончим на сегодня, мистер Малфой. Я попрошу вас оставить образец мочи у секретаря для проведения выборочного теста на наркотики, и мы увидимся в следующий четверг. Я напоминаю, что ваше присутствие обязательно. Если на вашем следующем визите вы поймёте, что вы… ещё не в состоянии… — он произносит слова мягко, но с предупреждением, — обсудить условия вашего испытательного срока и причины, по которым это необходимо, тогда я буду вынужден написать об этом в еженедельном файле, направляемом вашему куратору.
Он откладывает перо и направляется к двери. Что за грёбаный придурок. Я одариваю его самой презрительной ухмылкой, на которую способен, и оставляю за собой широко распахнутую дверь.
***
Холодный ноябрьский воздух отрезвляет.
Не уверен, чего конкретно я ожидал от визита к психотерапевту, но точно не обсуждения моего слушания. С того момента, как Артур сказал мне, что моё время пришло, я предполагал, что через несколько дней буду гнить в Азкабане.
Авроры так и не пришли. Просто послали сову с датой судебного разбирательства и контактной информацией назначенного судом адвоката.
Как только Грейнджер узнала об этом, она начала жутко суетиться — приходила с обедом или настаивала на том, что мне нужна домашняя еда, и готовила в моей квартире. Она приносила книги по юриспруденции и папки с делами из библиотеки Министерства о прецедентах. Поначалу её постоянное присутствие нервировало, но вскоре стало странно успокаивающим. В последние несколько дней я видел её пушистую голову минимум раз в день, и по этой самой причине сейчас я стою перед открытой дверью «Флориш и Блоттс».
— Ну? — её голос дрожит от беспокойства, когда она выходит из-за стойки.
Я пожимаю плечами, направляясь к креслам у задней стены. Мы сидим там, когда я прихожу. Это место хорошо тем, что открывает ей вид на стойку и входную дверь, но скрывает нас от любопытных взглядов или объективов камер.
— Как всё прошло? — она практически дрожит, и мои губы изгибаются в улыбке.
— Он просто мудак, — пожимаю я плечами, перекидывая лодыжку через колено. — Выглядит как Поттер и ведёт себя так же высокомерно. Он мне не нравится.
Шоколадные глаза Грейнджер сужаются.
— Ты даже не дал ему шанса, Драко.
— Он мне не нравится, — повторяю я с раздражением.
— Я тебе сначала тоже не нравилась.
— Кто сказал, что это изменилось? — я смотрю на неё краем глаза, и она ахает, прежде чем потянуться и ущипнуть меня за руку.
— Дурак, — дразнится она. Это уже часть нашего ритуала: я говорю что-то язвительное, и она отвечает кокетливым замечанием. Я не знаю, как это работает, но это так, и мне нравится.
Она стала моей личной заменой наркотикам, и это заставляет меня отчаянно хотеть её видеть постоянно.
— Ужин? — спрашиваю я, приподнимая бровь.
Она делает вид, что обдумывает это, качая головой вперёд-назад, и ухмыляется:
— Ладно. Я выбираю место, а платишь ты.
— Чушь! — восклицаю я. — Ты выбрала в прошлый раз то паршивое магловское кафе, теперь моя очередь.
Она пожимает плечами и возвращается к стойке, намекая, что обсуждать это больше не намерена.
***
Мы сидим в каком-то суши-баре в магловской части Лондона. Выбирала, конечно, она, а я не то чтобы сильно сопротивлялся. Грейнджер определённо предпочитает путешествовать в магловский Лондон чаще, чем любая другая волшебница, которую я встречал, и, хотя, на первый взгляд, это странно, со временем это стало нашей нормой.
Она пытается убедить меня сыграть в какую-то глупую магловскую игру за последний кусочек унаги, но правила смехотворны и основаны исключительно на удаче, а не на навыках. Такие игры я не люблю.
— Это называется камень, ножницы, бумага, — она показывает руками грубые изображения предметов, и пытается объяснить, как каждый из них бьёт другого. Я уже понял правила, но разрешаю ей продолжить свою тираду, пока сам бросаю неопределённые смущённые взгляды на её элегантные кисти.
Чем дольше она объясняет правила, тем больше раздражается, и я смеюсь в свою чашку саке. Как только Гермиона начинает объяснять правила заново уже в третий раз, мои плечи напрягаются от знакомого голоса, выкрикивающего моё имя.
Мой взгляд падает на маглу из «Харродс». Трейси, кажется. Саке застревает в горле, и я несколько раз бью себя в грудь, чтобы перестать задыхаться.
Мои глаза нервно перебегают с Грейнджер на Трейси, как будто мне есть что скрывать от них обеих.
—Трейси, не так ли? — я выпрямляюсь и киваю ей. — Рад снова видеть тебя. Это Гермиона Грейнджер, — я указываю на свою удивлённую соседку.
— О! Должно быть, та подруга, для которой ты покупал подарок, — она смотрит на волосы Грейнджер, а я морщусь, вспоминая тот ужасный выпрямитель.
— У вас отличная память, — голос Грейнджер пронизан ревностью или мне показалось? Забавно. — Разве что… вы близко знакомы?
— О, нет, — Трейси невинно поднимает руки. — Просто его трудно забыть.
Я отчаянно краснею, а глаза Грейнджер озорно блестят.
— Здорово было встретиться снова, — неловко улыбаюсь ей, и она отвечает мне тем же.
— И мне! Может быть, ещё увидимся.
— Да, может быть.
Трейси волнительно уходит, и я хватаю унаги, игнорируя запланированную ранее игру. Грейнджер ничего не говорит о суши — слишком занята изучением меня — и постукивает палочкой по тарелке с соевым соусом.
— Симпатичная, — говорит она, пожимая плечами. Её голос неестественно высокий, и я ухмыляюсь в тарелку.
— Да? Не знал, что ты увлекаешься девушками. Я бы вас свёл раньше, — привлекаю внимание наших официантов и поднимаю графин с саке, подавая сигнал о необходимом пополнении. Я по-прежнему избегаю зрительного контакта, но она не сводит с меня глаз.