— Как? — смеюсь я, забирая свой напиток обратно. — Это номер её камина?
Она закатывает глаза, роется в своей маленькой расшитой бисером сумочке, достаёт серебряный телефон размером с ладонь и с усмешкой толкает его ко мне.
— Я не знаю, что с этим делать…
— Я наберу, — проворные тонкие пальцы хватают агрегат со стола, и я вскакиваю с места, пытаясь выхватить его. Её смех наполняет кофейню.
— Грейнджер! — шиплю я, когда она открывает телефон.
— Ладно, ладно. Просто подтруниваю, — не отводя от меня взгляда, она в приступе очередного смеха прикрывает рот ладонью, а я улыбаюсь в ответ.
Гермиона убирает телефон обратно в сумку и встаёт.
— Не хочешь проводить меня до книжного магазина?
Серьёзно? Она решила продолжать свою игру?
Я поднимаюсь и натянуто улыбаюсь через плечо Дейзи, чьи глаза продолжают следить за нами.
— Веди, Грейнджер.
========== 24. Оставлю свет включённым ==========
If you look into the distance, there’s a house upon the hill
Guiding like a lighthouse, it’s a place where you’ll be
Safe to feel our grace and if you’ve lost your way
If you’ve lost your way
I will leave the light on
And I know you’re down and out now, but I need you to be brave
Hiding from the truth ain’t gonna make this all okay
I see your pain, if you don’t feel our grace
And you’ve lost your way
I will leave the light on
Tom Walker — Leave a Light On
***
Сегодня на кофейном столике шахмат нет. Бреннер сидит в своём кресле, сложив руки на груди и склонив голову набок.
— Может, сегодня сразу с места в карьер?
Фыркаю и закатываю глаза. Сегодня он слишком серьёзный. Но теперь, когда мы уже выяснили, что мои родители были далеки от званий «родители года», а Грейнджер оставила нас из-за моего токсичного влияния, он больше не сможет вывести меня из себя. Я могу справиться со всем, что он предпримет.
Раскрываю ладони, жестом приглашая его продолжить.
— Давайте поговорим о том, что случилось с вами за месяцы, предшествовавшие войне, — Бреннер открывает блокнот и перекидывает ногу через колено.
Это дурацкое подёргивание в шее оживает.
Я устало вздыхаю.
— Вы всё знаете.
— Я бы хотел ещё раз попробовать кое-что похожее на визуализацию, если вы не против.
Откинувшись на спинку дивана, я хмурю брови и складываю руки на затылке.
— Что на этот раз? Ещё один снежный шар?
Гарольд задумчиво качает головой:
— Не совсем. Это называется гипноз. Мы будем работать над некоторыми эмоциями, которые вы испытывали, когда не чувствовали себя комфортно или в безопасности.
Внезапно все мои чувства обостряются: я слышу тиканье часов на стене, чую спёртый от кондиционера воздух, ощущаю, как бежит по венам кровь. В последний раз, когда мы попытались совершить подобное, у меня чуть не случился рецидив. Это стало началом всего остального.
Всё остальное было грёбаным адом.
Я прощупываю под бледной кожей свой пульс, который резко учащается.
— В прошлый раз ничего хорошего не вышло.
— Ну, в прошлый раз мы не были так хорошо подготовлены. Визуализация и гипноз — это мощные психологические инструменты, которые при правильном использовании могут помочь вам проработать вашу травму и двигаться вперёд. Находясь в состоянии гипноза, ваш ум открывается…
Он явно псих, если думает, что я позволю ему копаться в моей голове.
Словно прочитав мои мысли, он вскидывает руки в защитном жесте.
— То, что я предлагаю, не будет чем-то таким, чего вы сейчас не пытаетесь достичь самостоятельно. И самое главное, это не решение всех проблем. Вам всё равно придётся бороться со своими ежедневными позывами нарушить трезвость, но это должно помочь в устранении некоторой тревоги, которую вы испытываете, — говорит он, наблюдая за мной. Каждая клеточка моего существа бьётся и цепляется, умоляя бежать в безопасное место. — Вы можете доверять мне, Драко. Я здесь только для того, чтобы помочь вам.
Доверять.
Доверие, кажется, является корнем всех зол. Но я достаточно самосознателен, чтобы понять, что если я не начну в какой-то момент доверять кому-либо, то останусь жалким и одиноким до конца своих дней.
Совершенно без всякого намёка на самосохранение, я соглашаюсь.
— Отлично, во-первых, вы окклюмент? — его ручка царапает лист блокнота.
Я молчу.
Он смотрит поверх очков в мою сторону.
— Драко?
Гудящая кровь и раздражающие вокруг звуки подавляют. Я закрываю глаза, пытаясь вернуть своё внимание к разговору. Открыв их, я переворачиваю запястье и смотрю на пульсирующую вену.
— Да.
— Хорошо. Урождённый или обученный?
Разум переносит меня в холодную темницу Хогвартса, в захламлённый кабинет, набитый пузырьками с зельями и травами.
— Обученный.
— Легилимент? — его голос поднимается на октаву, но он не смотрит мне в глаза.
Я сглатываю; это не совсем то, о чём удобно говорить.
— Да. Урождённый и обученный.
Взгляд Бреннера обжигает моё лицо.
— Могу я спросить, кто вас обучал?
Мои пальцы крепко сжимаются, и злая улыбка кривит губы. Я впервые встречаюсь с ним взглядом, гордо вздёрнув подбородок:
— Беллатриса Лестрейндж.
Бреннер кивает и продолжает писать.
— Начнём с того, что войдём в ваше безопасное место. Снежный шар, если хотите. Мы могли бы также представить луг или пляж — это неважно. Нужно место, где вы будете в безопасности. Оттуда я собираюсь перекинуть вас в некоторые тяжёлые болезненные моменты. Вы сможете говорить со мной и описывать свои переживания. Я помогу вам справиться с тревогой и предложу решения по вашей травме, — Бреннер замолкает, закрывает блокнот и наклоняется ко мне, упираясь локтями в колени. — Очень важно, чтобы вы мне доверяли. Никакой окклюменции, так что вам придётся бороться с желанием вытолкнуть меня из своего подсознания. Держите разум открытым. Вас учили не впускать никого, но я буду сопротивляться. Я буду стараться оставаться внутри, — его инструкции сыплются одна за другой. Я пытаюсь ничего не упустить и уловить смысл каждой из них.
Кашлянув в ладонь, утыкаюсь взглядом в персидский ковёр под ногами.
— У меня был нехороший опыт с легилиментами. Он был им.
Пожалуйста, не заставляй меня говорить об этом, Бреннер.
— Я не легилимент. Я уже говорил вам, что для меня было бы неэтично им быть… и не имеет значения, урождённым или обученным. Это нечто совершенно другое. Важно, что я знаю о ваших способностях. Потому что, когда сеанс закончится, вы сможете запереть навсегда эти воспоминания и новые чувства, связанные с ними. Но наша цель состоит не в том, чтобы забыть о них, а в том, чтобы остановить их негативное влияние, когда вы возвращаетесь к ним.
— Что случится, если… — слова застревают у меня на языке, когда память воссоздаёт картину того раза. Я не хочу думать о тревоге, раздавившей меня тогда, и определённо не хочу говорить об этом вслух. — Что, если всё будет как в прошлый раз?
— Так и будет, — говорит он. — Это может быть ещё хуже, потому что вы будете бороться до конца, — Бреннер говорит так, как будто это ерунда, как будто он не собирается заставлять меня заново переживать худшие моменты моей жизни. Он снимает очки, проводит рукой по лицу, прежде чем вернуть их на слегка искривлённый нос. — Я не думаю, что вы сможете честно и открыто рассказать мне о том, как провели военное время. Особенно учитывая вашу склонность к окклюменции и самосохранению… это просто маловероятно. Через гипноз ваши выстроенные стены естественным образом опустятся. Вы испытаете очень сильные эмоции, и я хочу, чтобы вы попытались ухватиться за мой голос, следовать туда, куда я вас веду, и помнить, что вы сильнее, чем были раньше. Вы намного сильнее.
В горле образуется комок. Я пытаюсь проглотить его, но он застревает.
— Ложитесь и устраивайтесь поудобнее, — наставляет Бреннер с ободряющей улыбкой.
Он взмахивает палочкой, и спокойные звуки природы наполняют воздух. Дрожа, я опускаю голову на подушку, скрещиваю лодыжки и кладу руки на грудь. Все силы уходят на выравнивание дыхания.