— Снежный шар? — спрашивает Бреннер.
Я отрицательно качаю головой. В конце концов, сейчас весна.
— Кажется, луг, — я делаю паузу, прежде чем добавить, — с розовыми кустами.
Я практически слышу его улыбку, и он начинает:
— Дышите. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Сосредоточьте своё внимание на ощущении того, как ваши лёгкие расширяются и сжимаются. Расширяются и сжимаются.
Достаточно просто, Бреннер.
— Сосредоточьтесь на замедлении дыхания, вдыхайте побольше воздуха, а затем медленно освобождайте легкие. Когда вы слегка расслабитесь, я хочу, чтобы вы представили себе яркий свет, горящий в центре вашей груди. Какого он цвета?
Мой лоб морщится, когда образ заполняет мой разум:
— Фиолетовый.
— Когда вы слышите мой голос, свет вспыхивает ярче и кружится в вашей груди. Он тёплый, —это чертовски странно, но я чувствую, как этот маленький тёплый огонь пульсирует в груди. — Он спускается по вашим ногам, распространяется по пальцам ног, а затем снова возвращается в руки. Свет обволакивает сердце, а затем продолжает подниматься к вашему горлу и, вот он уже в вашей голове — заполняет губы, нос, мозг, пока вы не почувствуете себя полностью расслабленным.
Моё тело утопает в диване, даже голова слегка откидывается в сторону, и я чувствую, что вот-вот засну. Вероятно, это не поможет ему достичь того, что он наметил.
— Продолжайте слушать мой голос, и по мере того, как вы слушаете, вы всё глубже погружаетесь в расслабление. Чем больше расслабляетесь, тем внимательнее прислушивайтесь, пока не почувствуете себя полностью свободным от любого напряжения.
Бреннер продолжает успокаивать меня все тем же мягким монотонным голосом.
— Вы отлично справляетесь, Драко. А теперь просто слушайте мой голос. Представьте себя на лугу. Трава высокая, почти по пояс, и она колышется от лёгкого ветерка. Трава легонько щекочет ваши пальцы, вы идёте дальше по поляне.
Мои пальцы дёргаются.
— Идите, пока не увидите кусты роз. Какого они цвета?
Мои веки дрожат, даже оставаясь закрытыми:
— Белого.
— Сколько их?
Я стою на лугу, и его голос теперь звучит почти эхом. Передо мной всего один куст, усыпанный белыми розами.
— Немного.
— Здесь вы можете чувствовать себя спокойно. Всё остальное тут исчезает. Вам не нужны наркотики, чтобы чувствовать себя цельным. Вы целы. Вы отвечаете за свою жизнь, и как только начнёте в этом сомневаться, возвращайтесь сюда.
Я глубоко вздыхаю, чувствуя, как меня охватывает облегчение, и понимаю, что вот-вот засну.
— Теперь мы пойдём в другое место, Драко. Я хочу, чтобы вы отвели меня к началу…
Я мысленно возвращаюсь в кабинет отца, который держит холодный стакан виски в руке и рассказывает мне, как всё изменится теперь: как наша семья возвысится среди священных двадцати восьми, а я стану частью этих перемен.
Обрывки воспоминаний болезненно вспыхивают под веками — быстрые и слишком яркие. Я вспоминаю все те часы, что провёл в Выручай-комнате и то, как окна в Большом зале взорвались, осыпая сбегающих нас стеклом и остающимися в этом замке воспоминаниями.
— Отведите меня в поместье, — голос Бреннера ведёт моё сознание, и я беспрекословно следую за ним. — Где вы сейчас?
Мои челюсти плотно сжимаются, холод воспоминаний проникает в кости.
— В гостиной.
— Что происходит?
Прерывистое дыхание срывается с губ, когда трёх грязных гриффиндорцев швыряют на пол передо мной.
— Они здесь.
— Кто?
— Поттер, Уизли. И Грейнджер.
— Почему?
Воздух застревает в горле. Я вспоминаю, как они стояли на коленях передо мной и какой ужас охватил меня, когда отец пригрозил позвать Его.
Я не хотел, чтобы Поттер победил, это совершенно очевидно. Но мне нужно было, чтобы он жил, чтобы он увидел ещё один день, чтобы он мог положить конец этой грёбаной мании.
Как бы ни была прекрасна и чиста моя кровь — она того не стоит.
Воротник врезается в горло, пальцы отца впиваются в шею, и он тащит меня по полу, пока я не упираюсь в явно обезображенное лицо Гарри Поттера.
Они просят меня — умоляют — сказать правду.
Они хотят получить ответ, который уже самодовольно сидит на кончике моего языка. Острые ногти неухоженных пальцев отца впиваются в кожу у основания моей шеи. Я качаю головой.
— Я не уверен, — с рычанием выговариваю. — Я не знаю.
Мои глаза отражаются в ярких изумрудных радужках моего школьного врага. Я слышу его едва уловимый выдох облегчения.
В этот момент раздаётся голос Бреннера:
— Скажите, как вы себя здесь чувствуете?
Мой взгляд снова падает на лицо Поттера:
— Я в ужасе.
— Ясно, —Бреннер тяжело вздыхает. — Отведите меня куда-нибудь ещё. Отведите меня в тот момент, когда вы последний раз видели свою мать.
Сердце сжимается, пульсирует в груди, пылая и зарываясь в грудную клетку, и мне хочется, чёрт возьми, зарыдать, когда я вижу её лицо.
Я никогда больше не увижу её.
— Опишите.
Позади нас пылает Хогвартс — щебень и камни разбросаны по всему двору. Очень драматично, учитывая дым и осколки, бесконечную смерть и тёмную магию, окружающую нас.
— Гарри Поттер мёртв, — торжествующе кричит Воландеморт.
Слова действуют не так, как я ожидал. Нет, они выстреливают в меня, как стрела — жалят и пронзают насквозь, и вдруг я ничего не чувствую.
Это очень хорошо. Это оцепенение лучше, чем всё отчаяние, которое я не могу себе позволить, потому что я Драко грёбаный Малфой, и у меня всё должно быть в порядке.
Он просит своих последователей пройти вперёд.
Я не двигаюсь. Не могу пошевелиться. Я не могу назвать своим повелителем этого грёбаного монстра, пролившего невинную кровь на моём кухонном столе. Чудовище.
Я злобно рычу, когда отец делает шаг вперёд, подзывая меня к себе. Я не могу вынести его вида. Раньше он был силён. Теперь от серости его кожи и безжизненности длинных волос у меня сводит живот. Меня от тебя тошнит. Уголок моего рта кривится в разочарованной гримасе.
Заклинание слетает с губ Тёмного Лорда, прежде чем я успеваю осознать, что произошло. Прежде, чем я осознаю, что мог бы спасти её, и я перематываю этот момент, пока конечности сводит судорогой.
— Драко, то, что вы сейчас видите, очень больно.
Тело дёргается под тяжестью транса.
— Всё в порядке. Это должно быть болезненно. Вы имеете право чувствовать боль.
Я чувствую, как горячий, злой крик ползёт вверх по моему горлу, и незнакомые чужие рыдания срываются с губ:
— Она ни в чём не виновата.
— Не виновата.
— Она умерла. Блять. Она мертва.
Слова причиняют боль, и я чувствую её ещё больше от того, что произнёс это вслух. Я не смогу дышать, если моё горло продолжит сжиматься так же, как сейчас. Мои пальцы впиваются в кожу предплечий, лица, шеи, цепляясь за всё, до чего могут дотянуться.
— Как вы себя чувствуете?
Мне следовало бы разозлиться на этот грёбаный вопрос, но я не сержусь. Я просто подавлен, утопаю в горе, от которого не могу избавиться. Тёмная и опасная вода обрушивается на мою голову, пока я не начинаю жадно хватать ртом воздух. Я просто хочу, чтобы моя мать вернулась.
Хочу сказать ей об этом тысячу раз. Хочу, чтобы она увидела меня теперь, когда я стал тем, кем всегда должен был быть, а не тем испуганным маленьким мудаком, который бежал и прятался от всего, что имело значение.
Но она мертва.
— Я не могу… — хриплю я.
— Можете.
— Нет. Я… я… — слишком громкие рыдания наполняют комнату. Неужели это мои?
— Драко, теперь вы сильнее. Теперь вам лучше. Вернитесь к настоящему моменту, встаньте на своё место и стойте с уверенностью. Вы выбрали свет. Когда вы здесь, вы на правильном пути. Когда вы не уверены, вы делаете правильный выбор. Когда вы чувствуете себя слабым, вы становитесь сильнее. Даже когда вы не можете идти, вы идёте.
Я отвечаю ещё одним прерывистым всхлипом, и чувствую, как моё тело сжимается.