Я прикусываю губу так сильно, что почти чувствую вкус крови, и дрожащими пальцами расстёгиваю молнию. На ней нет лифчика, и я вижу верх чёрных кружевных трусиков. Кто-нибудь, чёрт возьми, сжальтесь надо мной.
Сглотнув, отступаю назад и мельком представляю, как, сорвав платье с её плеч, прижимаю всем телом к стене. У меня такое чувство, что я буду щеголять с эрекцией весь остаток вечера. Это подозрение укрепляется, когда она оглядывается на меня через плечо и шепчет слова благодарности.
Грейнджер уходит в мою комнату с едва висящим платьем, и я должен принудительно опустить свой член. Потому что иначе опустить я его не смогу.
Я издаю мучительный стон, пытаясь придумать, в чём, чёрт возьми, мне придётся спать сегодня ночью, чтобы не выдать себя полностью.
Шныряю по кухне в поисках чего-нибудь, чтобы отвлечься от совершенно голой Грейнджер, переодевающейся в моей спальне. Всё срывается, когда она выходит в моей грёбаной футболке для квиддича, её длинные ноги полностью обнажены, и я резко опускаю голову в пол, смеясь. Это ведьма прикончит меня.
— Что-то тебя рассмешило? — спрашивает она с самодовольной усмешкой.
Ослабив галстук, я пересекаю комнату и останавливаюсь прямо перед ней в дверном проёме, прижимая её грудь к своей. Мой взгляд медленно скользит вниз, наслаждаясь тем, как она сжимает бёдра вместе, и румянцем, который окрашивает её щёки.
— Вовсе нет, — легко отвечаю я, поднимая руку, чтобы обхватить её за шею сзади, и провожу большим пальцем по её веснушчатой щеке. — Но тебе идёт зелёный.
Я отказываюсь заниматься с ней сексом, пока она пьяна. Отказываюсь.
Но ощущение её тёплого тела в кровати, прижатого к моему, сводит с ума. К середине фильма она тихо похрапывает у меня на груди, а я просто не могу оторвать от неё глаз. Чёрт.
***
Сон, который мне снится, просто фантастичен. Клянусь, я чувствую, как пальцы Грейнджер пробегают длинными линиями по моей груди, разливая тепло по телу. Запах её шампуня настолько реалистичен, что я почти ощущаю его аромат.
Когда она запускает пальцы под мою футболку и скользит ими вверх по животу, мои глаза распахиваются.
Это не сон.
Грейнджер здесь, смотрит на меня своими большими карими глазами, а её ладонь лежит на моём животе.
Моргнув несколько раз, я пытаюсь рассмотреть девушку в моей кровати, вспоминая события прошлой ночи. Вспоминая, что это невероятно совершенное создание любит меня.
— Грейнджер, — моё дыхание срывается, когда её пальцы скользят к низу живота, и она выгибается ко мне.
Я знаю, что не должен, потому что она, вполне возможно, всё ещё пьяна, но моя рука всё равно находит её талию, скользит вниз, и я хватаюсь за тонкую кофту, которая едва прикрывает её ягодицы. Кажется, у меня лихорадка.
Она изгибает спину, её губы касаются моих прежде, чем я успеваю заговорить. Поцелуй мягкий — даже робкий — и когда она отстраняется, её дыхание дрожит от нехватки воздуха.
— Действие шампанского прошло, — шепчет она.
Это всё, что мне нужно услышать.
Я переворачиваю её и врезаюсь в тело, проглатывая её тихий вздох и притягивая к себе. Провожу ладонью по мягким ягодицам и упиваюсь вырывающимися стонами, вызванными моими прикосновениями. Член упирается в плотную ткань трусов, уже не скрывая своего желания. Боже, я хочу — должен — похоронить себя в ней.
Я разрываю наш поцелуй, примыкаю к шее, оставляя влажные следы, и рука спускается по гладкой коже, обхватывает её колено и закидывает на моё бедро. Чёрт возьми, она безупречна. Я прижимаюсь пахом, и мы стонем, как грёбаные дорвавшиеся подростки.
— Драко, — голос дрожит, тонкие руки захватывают в тиски мою шею, и я возвращаюсь поцелуем к её губам. — Прикоснись ко мне, — едва слышно. Замираю на мгновение, рычание раздирает мою грудь. Непрошеное — неконтролируемое.
Я одержимый. Мне нужно почувствовать её всю. Нужно, чтобы её стоны заполнили комнату. Руки отчаянно стискивают низ её-моей кофты и разрывают ткань. Она явно чувствует трение эрекции о внутреннюю сторону её бёдра и еле слышно хнычет, изнывая от желания. Я сжимаю её грудь, обхватываю губами сосок, прикусывая зубами. Она задыхается, пытаясь что-то сказать, но стоны пресекают на корню всякие попытки.
Её рука несмело проскальзывает между нами и сжимает мой член через ткань трусов. Чёрт, я готов кончить прямо сейчас. Прошло уже достаточно времени с тех пор, как кто-то так прикасался ко мне, и только Мерлин знает, что это никогда не было даже близко похоже на эти ощущения. Это непомерно хорошо. Я подаюсь навстречу её движениям, стыдливо втягивая накалённый от остроты ощущений воздух.
Пока мой язык обводит её полураскрытые губы, рука нехотя покидает грудь, находит ягодицы и в последний раз сжимает их, прежде чем погрузиться в кружевную ткань трусиков. Её складки стали влажными ещё до того, как я касаюсь их, и я стимулирую самую чувствительную женскую точку, проводя подушечкой пальца вокруг клитора один раз — два — три раза. Гермиона всхлипывает и испускает протяжный стон, прижимаясь бёдрами к моей руке. Я ввожу в неё палец и стону от осознания. Моя.
Мне нужно быть внутри неё — нужно взять её на этом матрасе, за который заплатил слишком много. Изящная спина выгибается, когда я загибаю палец внутри неё, вызывая самые эротичные стоны, которые я когда-либо слышал в своей жизни.
Когда я нахожу темп, который заставляет её практически задыхаться, ввожу в неё ещё один палец. Мерлин, она чертовски отзывчива. Она кричит. Стонет. Извивается. Мой член болезненно пульсирует. Я бормочу ей дифирамбы, повторяя её имя, как мантру, погружая пальцы на всю длину в неё снова и снова, вырывая сдавленные стоны из пухлых губ.
Этого может быть достаточно. Я мог бы трахать её рукой, пока она не устанет, и оставаться счастливым до конца своих дней, но я хочу, чтобы она выкрикивала моё грёбаное имя, и когда я снова сжимаю её чувствительный маленький бутон, она издаёт визг.
Застигнув меня врасплох, она перекатывает нас и садится ко мне на колени, а я смотрю на неё снизу вверх. Стягивая остатки футболки с её тела, я с благоговением созерцаю, как её кудри каскадом спадают, частично прикрывая идеальные груди. Это лучшее, что я видел в жизни.
Факт. Да, я клянусь, я никогда не видел ничего более великолепного, чем почти голая Грейнджер, сидящая на моих коленях.
Мои руки лежат на её бёдрах, которые неистово трутся о мои, я вжимаюсь в неё не в силах сдержаться и начинаю дрожать от желания получить ещё больше.
— Твоё бельё значит что-то определённое для тебя, Грейнджер? — моё внимание приковывается к её тонкой ключице, я протягиваю руку, теребя её сосок указательным и большим пальцами.
Её взгляд едва заметно темнеет.
— Нет. Почему?
— Отлично, — раздирающий звук кружевных трусиков заставляет её вскрикнуть, и она падает на меня сверху, ловя мои губы своими. Руки исследуют каждый дюйм её тела, которое я воображал все эти месяцы. Она лучше, чем я мог себе представить.
Она встаёт и стягивает с меня трусы ровно настолько, чтобы высвободить член. Я не могу сдержать дикое рычание, которое срывается с моего языка, когда она снова садится, и её жар опаляет и без того уже напряжённый стояк.
— Чёрт возьми, Грейнджер.
Раскачивая бёдрами, я думаю лишь о том, как же сильно мне хочется проникнуть в неё, и она задаёт темп. Её бёдра медленно поднимаются и опускаются, как будто она тоже пытается запомнить каждый сантиметр моего тела. Влажный язык скользит по моей нижней губе, и она мягко погружается в мой рот. Дёрнувшись на члене, закатывает глаза и сжимает мои волосы в кулаки.
Удержать такой ритм практически невыносимо. Она сводит меня с ума своим медленным темпом. Мои руки обвиваются вокруг её тонкой талии, и я, наконец, толкаюсь в неё, жадно заглатывая всхлип, который она издаёт. Она садится так, что мне открывается безупречный вид на её изумительное тело. И когда её бёдра начинают раскачиваться взад-вперёд, я практически умираю от полного, ослепительного счастья.