Помимо надписи «Свое» над списком моего собственного снаряжения, была еще одна закладка, на которой было написано «Сати».
Такое бывает, когда два игрока очень хорошо относятся друг к другу, но их отношения не дошли еще до брака, – они организуют общий «рюкзак». Это отличается от брака, когда у двух игроков все вещи становятся общими, – здесь общими являются только те вещи, которые сложены в это отдельное окно.
Сати, ни разу не признавшаяся в любви и даже не предложившая подержаться за руки[5], попросила создать это окно незадолго до своей гибели. Когда я спросил «зачем?», она дала не очень-то логичный ответ – «чтобы можно было легко обмениваться зельями лечения и прочими вещами»; для этой цели прекрасно подходило окно общего снаряжения гильдии. Но я все-таки согласился и создал это окно исключительно для нас с Сати.
Сати уже нет, а окно осталось. Конечно, имя Сати в списке друзей тоже осталось, но оно серое – это означает, что с другом нельзя связаться. И те немногочисленные зелья лечения, что остались в нашем общем рюкзаке, – ими тоже пользоваться нельзя. Прошло полгода, а я так и не смог удалить это окошко с именем Сати, хотя страницу гильдии удалил без особых эмоций. Конечно же, не из-за того, что я верил в возможность ее воскрешения, – я просто не мог простить себе, что мне станет легче, когда ее имя будет стерто.
Я десять минут смотрел на имя Сати, пока наконец не пришел в себя и не закрыл окно. До полуночи оставалось два часа.
Я вышел с постоялого двора. Пока я шел к порталу, перед глазами у меня плыло лицо Сати в последнее мгновение ее жизни. Что она думала тогда, что хотела сказать?
Телепортировавшись на 35 уровень, я очутился на площади, абсолютно не похожей на ту, что на переднем крае; здесь было тихо. Отсюда было далековато до тех уровней, где сражается основная масса игроков; возможно, поэтому главная улица здесь была просто-напросто никому не интересна. Но все же я, покидая площадь, поднял ворот плаща, чтобы избежать взглядов немногочисленных обитающих здесь игроков.
Я не собирался тратить время на драки с мелочью и потому, едва убедившись, что никто за мной не следит, побежал. Благодаря набранным за последний месяц уровням моя ловкость здорово подросла, и ноги бежали по снегу легко, как невесомые. Колющая боль в висках по-прежнему не уходила, зато благодаря ей мое сознание не засыпало.
Через десять минут бега я добрался до входа в лес-лабиринт. Этот донжон под открытым небом был разделен на множество квадратных зон, соединяющихся друг с другом хаотично; пройти через него, не имея карты, было практически невозможно.
Открыв карту, я внимательно пригляделся к отмеченным областям. Когда путь впечатался мне в память, я вошел в безмолвный лес.
После двух сражений, которых мне не удалось избежать, я без особых трудностей вошел в зону перед той, что была мне нужна; здесь тоже росло множество деревьев. Оставалось еще больше получаса.
Скоро я буду драться с боссом, и, вполне возможно, он заберет мою жизнь – шансы на это весьма приличные. Но страха не было. Скорее… может быть, этого я и ждал. Погибнуть в бою, затеянном ради воскрешения Сати, – возможно, только так я могу примириться со смертью…
Не хочу произносить разные героические фразы типа того, что ищу место, где упокоиться. Из-за меня Сати и еще четыре согильдийца погибли бессмысленной смертью, и я просто не имею права искать какое-то значение в моей собственной гибели.
Какой вообще смысл во всем этом? Сати однажды задала мне этот вопрос. И я ответил тогда: никакого.
Сейчас я наконец-то могу обратить те слова в реальность. Сати бессмысленно погибла в этой бессмысленной смертельной игре под названием SAO, созданной сумасшедшим гением Акихико Каябой. Я погибну в месте, о котором никто не знает, меня никто не будет помнить, и, таким образом, моя смерть будет такой же бессмысленной.
Если же я убью босса и выживу, воскрешатель из слуха превратится в реальность. Так я думаю. Душа Сати вернется с Дороги Смерти, а может, из-за реки Стикс, и тогда я услышу наконец ее последние слова. Наконец… пусть я только дождусь этого момента…
Я уже собрался шагнуть вперед и пройти последние метры, когда за моей спиной возникли несколько игроков. Я потрясенно отпрыгнул в сторону и ухватился за рукоять меча.
Их было десять человек, и впереди них стоял самурай в легких доспехах, с катаной на поясе и с банданой на голове – Клайн.
Члены «Фуринказана», явно нервничая, медленно приближались от точки входа в сектор. Не отрывая глаз от лица Клайна, я хриплым голосом выдавил:
5
Японцы очень щепетильно относятся к своему «личному пространству», в частности, стараются избегать телесных контактов с неблизкими людьми. Для юноши и девушки держаться за руки – один из ритуалов ухаживания, свидетельство близости.