Я продолжил немного тише, не выходя из стойки:
— Моя наставница, элитный курсант Сэрлут, приказала продлить тренировку.
Светло-голубые глаза Азурики внимательно вгляделись в меня. Имя этой женщины и строгость её взгляда невольно напоминали мне кое-кого. Я даже думал до конца обучения спросить у неё, не приходится ли она родственницей сестре Азарии из северных земель, но пока что удобного случая не выдавалось. Дело в том, что обычно мы с ней разговаривали, только когда она делала мне какие-либо замечания. Вот прямо как сейчас.
— Пажи обязаны исполнять наставления курсантов. Мне нечего возразить тебе, кадет Кирито, однако за весь этот год ты ни разу не развеял мои подозрения в том, что для тебя это не обязанность, а просто повод возвращаться в общежитие позже положенного.
Я убрал правую руку от груди, почесал затылок и нервно улыбнулся.
— Н-ну что вы, уважаемая Азурика, я всего лишь стремлюсь лучше овладеть клинком. Я не сознательно нарушаю распорядок дня, это просто неизбежное следствие, да-да.
— Понимаю. Ты, должно быть, достиг впечатляющих высот, раз опаздывал из-за тренировок целый год. Если желаешь оценить своё мастерство, я не против сразиться с тобой.
У меня душа ушла в пятки.
Призвание Азурики — заведующая общежитием младших кадетов имперской академии мечников Северной Центории. Но пусть она и не учитель фехтования, сотрудники академии в большинстве своём прошли курс обучения. Другими словами, она более чем достойно владеет мечом, и ни для кого в академии не секрет, что за мелкие, не выходящие за рамки правил проступки Азурика нередко наказывает учеников кошмарными «дополнительными занятиями».
Страшно даже подумать, как она тогда поступает с теми, кто действительно нарушает правила… К счастью, мне этого никогда не узнать. Люди, вернее искусственные флактлайты этого мира, не могут нарушать данные свыше указания. Я — единственное исключение, поскольку мой флактлайт хранится не на носителе.
«И как я только умудрился прожить целый год, ни разу не нарушив правил академии?» — поразился я сам себе, одновременно мотая головой.
— Нет, уважаемая Азурика, до вас мне ещё далеко. Я ведь пока всего год отучился.
— Хорошо. Тогда ты продемонстрируешь мне свои умения после окончания всех занятий в следующем году.
— Да, обязательно…
Вынужденно согласившись, я отступил на шаг, мысленно молясь о том, чтобы за год Азурика забыла об этом уговоре.
— Ужин через семнадцать минут, — сказала заведующая, наконец-то опуская взгляд на бумаги. — Постарайся не опоздать.
— Д-да, конечно! Я пошёл!
Ещё раз поклонившись, я повернулся и взлетел по главной лестнице с такой скоростью, что чуть не нарушил запрет на бег в общежитии. Мы с Юджио ночевали на втором этаже, в комнате 206. В комнатах по десять коек, но все наши сожители — покладистые ребята. Тому есть веская причина. Наша комната и комната 106 на женском первом этаже — жильё для простолюдинов, а остальные сто кадетов — аристократы. В такой непростой обстановке не стоит конфликтовать ещё и с соседями по комнате.
Я просочился между болтающими по пути в столовую кадетами, добрался до западного конца коридора второго этажа, влетел в комнату и…
— Где тебя носило, Кирито?! — встретил меня голос.
Разумеется, этот голос принадлежал подростку — хотя называть его так получалось уже с натяжкой — со светлыми волосами, сидевшему на второй с края кровати в правом ряду. Моему верному напарнику Юджио.
При виде меня он поднялся и упёр руки в боки. За два года он стал сантиметра на три выше и заметно мускулистее. Ну да, ему ведь в этом году исполняется девятнадцать. Впрочем, нежные черты лица и блеск зелёных глаз нисколько не изменились со дня нашей первой встречи. За полтора года, проведённые в рядах стражников Заккарии и кадетов академии, мы с ним неоднократно попадали в передряги, но его чистая, непоколебимая душа ни разу не дрогнула.
Я вроде бы тоже не слишком изменился внутренне, но, к моему ужасу, тоже подрос и окреп. В этот мир я провалился, когда мне было семнадцать лет, и теперь между мной в реальном мире и мной в Андерворлде уже два года разницы.
«Даже после двухлетнего плена SAO я чувствовал себя как не в своём теле, а тут мои похождения и вовсе могут занять три-четыре года…» — невесело подумал я, подходя к напарнику.