— Прости, что задержался, — я сопроводил извинение взмахом правой ладони и пояснил: — Мы с Линой тренировались по особой программе…
— Ну… понимаю. Последний день всё-таки, — ответил Юджио, не сводя с меня недовольного взгляда… и вдруг улыбнулся. — По правде сказать, я сегодня тоже минут на двадцать опоздал. Заговорился с Голгороссо у него в комнате.
— Так вы что, прямо над нами были?.. И, кстати, ничего себе! Мне всегда казалось, что Россо предпочтёт в последний раз поговорить на мечах.
Я прошёл мимо Юджио к койке и столику у дальней стены, снял кожаные рукавицы, налокотники и наколенники, открыл выдвижной ящик и забросил всё снаряжение в него. В реальном мире столь небрежное обращение с бронёй для кэндо приводит к тому, что она быстро начинает источать целый букет ароматов, но в этом мире нет микробов, так что можно не заморачиваться. Даже моя форма, к концу тренировки вся пропитавшаяся потом, уже успела полностью высохнуть. Впрочем, в отличие от меня, Лина вообще не вспотела.
Оставшись налегке, я поднял голову и увидел на лице Юджио фальшивую улыбку.
— Ты не поверишь, но Россо — тот ещё теоретик. Точнее… не совсем так. Скорее, он одинаково ценит и владение клинком, и моральную подготовку…
— A-а, ну, я не удивлён. Его балтиорский стиль так тщательно придерживается принципа одного удара, что норкийский и рядом не стоял.
— Ага. А наш с тобой айнкрадский хорош тем, что подстраивается под любую ситуацию. Однако Россо научил меня, что у настоящего мечника иногда наступает время, когда нужно встать неподвижной стеной, а потом поставить всё на один-единственный удар. Сегодня он, так сказать, подвёл черту под занятиями.
— Понятно. Может, он и прав. И, кстати, ты действительно в последнее время начал вкладывать больше силы в удары. Да, а мне-то теперь как быть? Я ведь тоже начал сочетать гибкий айнкрадский стиль с изменчивым сэрлутским.
По ходу разговора мы вышли из комнаты. Наши соседи уже давно перебрались в столовую, других кадетов в коридоре не было. Ужин начинается в шесть, однако в правилах общежития сказано лишь, что приём пищи разрешён до семи вечера. Но хотя мы с Юджио и могли с чистой совестью опоздать, нам не хотелось пропускать молитву, с которой начинается ужин. В конце концов, с точки зрения знатных кадетов, мы — пара выскочек-простолюдинов, занявших два звания пажей из двенадцати.
Мы устремились к столовой в восточной части корпуса — опять со всей возможной скоростью, но не переходя на бег. Вряд ли наша комната случайно находилась от столовой дальше всех. Я слышал, что и в общежитии старших кадетов простолюдинам приходится идти до столовой дольше знати, но уже с апреля нам с Юджио мучиться больше не придётся… надеюсь. Ведь мы уже решили, что на переводных экзаменах в конце месяца попадём в верхние двенадцать строчек и получим звания элитных курсантов.
— Недолго нам с тобой осталось торопливо шагать по коридору, — прошептал Юджио, явно подумавший о том же самом.
— Ага, в общежитии курсантов по сравнению с кадетскими настоящая свобода. Но ты знаешь, Юджио, мне не даёт покоя одна вещь, с которой мы столкнёмся, если будем стремиться в элитные курсанты…
— Можешь не говорить, я уже понял. Ты про пажей, да?
— Именно. Да, мне очень понравились опека и наставления Лины… но смогу ли я занять её место?..
— Вот-вот… Я даже не представляю, что буду делать, если меня нагрузят знатным отпрыском.
Мы дружно вздохнули.
Коридор тем временем закончился, и мы оказались перед дверью. Я толкнул её, и нас немедленно окутал гул. Столовая занимала оба этажа, и это было единственное место в общежитии, которым пользовались одновременно и парни, и девушки. Хотя большая часть кадетов рассаживалась за столы чисто мужскими или чисто женскими компаниями, среди ста двадцати человек некоторым всё-таки хватало социальных навыков для ужинов в смешанных компаниях и непринуждённых бесед с противоположным полом. В общем, всё как в школах реального мира.
Мы с Юджио быстро спустились по лестнице. Взяв себе по подносу, мы юркнули за свободный столик в углу зала. Почти сразу раздался шестичасовой звон, и я выдохнул с облегчением. Не опоздали.
Из-за своего стола встал кадет (знатный, разумеется), занимавший должность коменданта общежития, и зачитал молитву Церкви Аксиом. «Ави Админа», — откликнулись все кадеты священными словами. Я понятия не имею, что означают эти слова. После молитвы началась долгожданная трапеза.
Сегодняшний ужин состоял из жареной белой рыбы в соусе, салата, супа из корешков, двух круглых булочек. Похожим образом меня кормили и в церкви Рулида, и на ферме рядом с Заккарией. Поначалу я удивился, что такую еду подают в школе, где учится столько аристократов, однако юноши и девушки из богатых семей совсем не кривились и ели как ни в чём не бывало.