— На первый взгляд, всё так и есть, но Квинелла издала Кодекс отнюдь не потому, что желала спокойствия этому миру. К двадцати пяти годам она стала ещё прекраснее, а её башня — ещё выше, у Квинеллы даже появились ученики. Похожие белые башни возникли в разных уголках мира. Власть правительства Квинеллы, которое она уже начала называть Церковью Аксиом, становилась всё крепче… Но население увеличивалось, люди селились всё дальше от центра мира, и Квинелла начала беспокоиться о землях за горизонтом. Что, если где-то у самой границы некто раскроет тайну системных полномочий? Квинелла решила издать закон, чтобы окончательно установить власть над человечеством. В первом пункте она потребовала верности Церкви Аксиом, во втором запретила убивать людей. Почему? — Кардинал остановилась, посмотрела на меня и продолжила: — Потому что убийство человека резко поднимает уровень полномочий преступника. Это единственная причина, по которой Церковь запрещает убивать людей. В этом пункте нет ни нравственности, ни морали, ни доброты.
Я настолько опешил, что попытался возразить:
— Н-но ведь запрет на убийство и ранение существовал и раньше как табу, оставшееся от прародителей. Люди бы придерживались этой морали и без Церкви, разве нет?
— Что, если родители ничего не расскажут ребёнку? Вдруг ребёнка сразу после рождения оторвут от родителей, от первого в жизни авторитета, и он вырастет, ни разу не услышав этих наставлений? Если у него будут гены знати, он, повинуясь жажде, станет убивать всех людей вокруг себя и в конце концов превзойдёт в полномочиях даже Квинеллу. Пытаясь обезопаситься от такого исхода, она сочинила Кодекс Запретов, издала его и распространила по всем городам и деревням. Родителей обязали читать своим детям первую страницу Кодекса, как только те начнут понимать слова. Представляешь, Кирито? Ты скажешь, что мир людей полон доброты, усердия и человеколюбия, но это исключительно ради удобства настоящих правителей — Церкви Аксиом.
— Н… но ведь… — я снова покачал головой, не в силах смириться с её словами.
Я отказывался верить, что все замечательные люди, которых я встретил в Рулиде, в путешествиях и в Академии — Селька, Ронье, Тизе, Сольтилина и, конечно же, Юджио — вели себя человечно и доброжелательно только потому, что их к этому принуждала программа.
— Ты ведь что-то недоговариваешь, правда? Должна ведь быть заслуга и… как ты выразилась, протофлактлайта? В наши души изначально заложено нечто, благодаря чему…
— Ты уже видел опровержение своих слов.
— Что?.. — я заморгал, сбитый с толку её ответом.
— Я о гоблинах, которые пытались без всякой жалости убить тебя и Юджио. Ты ведь не думаешь, что это были куски программного кода? Они — протофлактлайты, которым даны противоположные Кодексу приказы: убивай, грабь, делай что пожелаешь. В некотором смысле они тоже люди, такие же, как ты.
Я притих.
Я уже и сам догадывался, что всё так и есть. Когда чуть больше двух лет назад я сразился с монстрами… с гоблинами под Краевым хребтом, они разговаривали и вели себя совершенно естественно. В них не было ни капли той шаблонности, которая неизбежно проявляется в поведении монстров и NPC любых VRMMO. И, что самое главное, злобный блеск жёлтых глаз никак не мог быть искусным наложением текстур.
И в то же время я не мог согласиться с Кардинал, которая назвала их настоящими людьми с флактлайтами. Спасая Юджио и Сельку, я убил двух гоблинов. Ими управляли желания, навязанные извне, но если Юджио освободился от власти Кодекса Запретов, то и гоблины могли отвернуться от убийств и грабежа. Однако я счёл их монстрами за уродливую внешность, убедил себя, что в них нет ничего, кроме злобы, и безжалостно зарубил…
— Не мучай себя, глупец, — привели меня в чувство хлёсткие слова Кардинал, когда я невольно повесил голову. — Или ты тоже считаешь, что можешь быть богом? Думай хоть сотни лет, не найдёшь ответа. Даже я, наконец-то повстречав тебя, до сих пор сомневаюсь…
Подняв глаза, я увидел, как Кардинал хмурит тонкие брови и пристально глядит в свою чашку.
— Когда-то и я была администратором, не знавшим сомнений, — продолжила она певучим голосом. — Я не задумывалась над судьбами крошечных людишек, что возятся подо мной, и управляла миром, как велели незыблемые законы. Но очень многое осознала, когда обрела человеческое тело и ощутила привязанность к жизни… Скорее всего, сами создатели этого мира до конца не понимают, что именно создали. Они — тоже боги, поэтому рассказ об ужасах, которые творила Квинелла, вызовет у них не грусть, а любопытство. А ведь если запустить стресс-тест, пока мир находится в таком состоянии, наступит такой ад, который не описать и не пересказать никакими словами…