Она недоверчиво посмотрела по сторонам, затем поставила правую ногу на стул, на котором только что сидела, и деловито взобралась на него. Когда она повернулась, наши глаза оказались практически на одном уровне.
— Сойдёт, — Кардинал кивнула. — Кирито, подойди ко мне.
Ничего не понимая, я сделал несколько шагов и остановился прямо перед ней.
— Ещё ближе.
— Э-э…
— Не спорь!
Я медленно придвинулся, всё ещё не понимая, что ей нужно. Когда она остановила меня, мы уже почти соприкасались чёлками, и я обливался холодным потом. Кардинал посмотрела в мои глаза, быстро отвела взгляд и скомандовала:
— Разведи руки.
— Вот так?..
— Сделай кольцо вокруг меня.
«Она ведь не собирается избить меня посохом, как только я послушаюсь?» — испугался я, но окружил Кардинал руками, умудрившись свести пальцы за спиной девочки, не притрагиваясь к её телу.
На несколько секунд повисло неловкое молчание. Кардинал очаровательно цокнула:
— Эх, какой же ты несообразительный!
Я уже хотел уточнить, что она имеет в виду, но тут из-под мантии Кардинал показались её руки и робко прикоснулись к моей спине. Она слегка надавила, ощущение передалось сквозь одежду. Столкнувшись с моим лбом, её шапка сорвалась и шмякнулась на стол. Вырвавшись, каштановые локоны нежно коснулись моей правой щеки. Плечи и грудь ощутили приятную тяжесть и тепло.
Я сколько мог терпел мучительную плотную тишину. Когда же моё терпение иссякло и я уже собрался потребовать объяснений, в воздухе Великой библиотеки послышался тихий голос Кардинал:
— Ясно… Значит, вот… — она глубоко вздохнула. — Вот что значит быть человеком.
Я ахнул.
Спустя двести лет одиночества и размышлений обо всём на свете чего ещё она могла хотеть, как не прикосновения другого человека?
Каждого из нас определяют связи с другими людьми. Быть человеком — значит разговаривать с другими людьми, держать их за руки, чувствовать духовную близость.
Но эта девочка двести лет провела одна в окружении безмолвных книг. Только сейчас я начал проникаться ощущением времени, которое она провела здесь. Мои руки сами собой сдвинулись и крепко обняли её.
— Как тепло!..
Что-то разительно отличало этот голос от того, каким Кардинал разговаривала прежде. В следующий миг я почувствовал, как по моей щеке бежит маленькая тёплая капелька.
— Наконец-то… награда… Двести лет… прошли не зря…
Одна за другой капли стекали и исчезали в пустоте.
— Этого тепла… мне хватит… Я получила свою награду…
Не знаю, сколько времени так простоял. Когда воздух в комнате пришёл в движение, мои руки обнимали пустоту.
Спрыгнув, Кардинал подняла со стола свою шапку, похлопала по ней и надела. Развернувшись, она поправила пенсне и вновь превратилась в невозмутимую учёную.
— Долго ты будешь так стоять?
— Нет… — буркнул я и сел на край стола, невольно задаваясь вопросом, не померещились ли мне те слёзы.
Кардинал дала мне время сложить руки на груди и вздохнуть, после чего невозмутимо поставила вопрос ребром:
— Ну что, ты определился? Согласен с моим замыслом или нет?
Увы, я не настолько решительный человек, чтобы дать окончательный ответ так быстро.
Если рассуждать логически, то спасти десять человек и сбежать в реальный мир при помощи Кардинал — лучший из всех возможных исходов. Прямо сейчас я не мог предложить ничего более толкового.
Но хоть я и не вижу альтернативы, хочется верить, что она всё-таки есть. Поэтому я поднял голову, взглянул Кардинал в глаза и ответил:
— Хорошо, я согласен с твоим планом, но… — дальше я говорил, тщательно произнося каждое слово: — Я всё равно буду думать. Я продолжу искать другой выход даже после того, как начнутся битвы с рыцарями единства и Администратор. Я попробую понять, как избежать трагедии на этапе стресс-теста, чтобы мир и дальше пребывал в спокойствии.
— Надо же, а ты неисправимый оптимист! Впрочем, это я и так знала.
— Конечно, ведь я… не хочу, чтобы ты исчезла. Если мне придётся спасти десятерых, ты точно будешь одной из них.
На секунду глаза Кардинал округлились, затем она усмехнулась и картинно покачала головой.
— И к тому же дурак! Кто сотрёт этот мир, если я уйду из него?
— Ещё раз… Я просто пытаюсь сказать, что понимаю ситуацию, но сдаваться не собираюсь, — оправдался я.
Учёная ещё раз покачала головой и отвернулась. Хлопнул плащ, я почувствовал лёгкое дуновение и услышал тихий голос. Наш короткий разговор не мог компенсировать двести лет одиночества.