— Одного только заклинания недостаточно, чтобы использовать «Высвобождение воспоминаний» — самую суть «Полного подчинения оружия». Необходимо хорошо представлять образ того оружия, которое хочешь высвободить. Именно в умении воображать, а вовсе не в «Полном подчинении» кроется истинная мощь мечника, поскольку сила воображения, она же Инкарнация, — явление, лежащее в самой основе этого мира…
Кардинал так разошлась, что говорила почти скороговоркой. Я не понимал и половины её слов. Но больше всего вопросов вызвало слово «инкарнация», я даже не понял, священный это язык или нет. Я хотел уточнить у Кардинал смысл, но вдруг вспомнил, что уже слышал его раньше.
Это случилось чуть больше двух месяцев назад, на клумбе общежития младших кадетов академии мечников. Когда в моих руках растаяли бутоны загубленных зефилий, я услышал чей-то голос. Вернее, сейчас-то я уже знаю, что это был голос паучихи Шарлотты, помощницы Кардинал. Она сказала: «Все заклинания — не более чем инструменты, которые укрощают и направляют Инкарнацию».
Я послушал её и вообразил, как жизненная сила растущих вокруг священных цветов перетекает в ящик для рассады и вливается в срезанные стебли. Я не произнёс ни одного заклинания, но засиявший внезапно зелёный свет окутал стебли… и оживил зефилии.
Скорее всего, это и есть «сила воображения», о которой говорит Кардинал. И её действительно невозможно описать на языке священных заклинаний.
Кардинал медленно кивнула, словно прочитав мои мысли, и повернулась к Юджио, который до сих пор стоял с растерянным видом.
— Идите за мной. Мы передохнём, а затем я помогу вам составить заклинания.
Мы покинули коридор исторических книг, спустились по лестницам и оказались в круглой комнате на первом этаже библиотеки. Именно её мы увидели, когда только пришли сюда.
На столе в центре всё ещё стояли тарелки с горами пирожков и бутербродов. Более того, они до сих пор источали пар, хотя прошло уже больше двух часов. Похоже, Кардинал зачаровала еду не только на исцеление, но и на вечный жар.
Разумеется, от такого зрелища у меня снова разыгрался аппетит, но теперь, зная, что эта еда сделана из книг, я не очень хотел к ней притрагиваться. Мы с Юджио застыли, охваченные внутренней борьбой. Кардинал смерила нас взглядом и равнодушно сказала:
— Снедь будет мешать воображению. Поэтому либо съешьте, либо я её уничтожу.
— Нет, подожди, лучше просто убери куда-нибудь с глаз, — заупрямился я. — Мы прихватим её с собой, когда будем уходить.
Юная учёная покачала головой, будто удивляясь моим словам, затем подняла посох и постучала им по столу. Тарелки вместе с угощениями погрузились в столешницу.
Вместо них из пола выплыли три стула. Взмахом руки Кардинал предложила нам сесть. Я принял предложение, расположился и уставился на пустую поверхность стола.
Разумеется, я вовсе не пытался представить на ней исчезнувшие пирожки. Вместо них я воображал «тот, который чёрный» — так я пока называю свой клинок. Но поскольку мне редко доводилось держать его в руках, образу явно не хватало деталей.
Юджио сидел рядом и морщился, видимо, он пытался делать то же самое и с аналогичным успехом.
— Уважаемая Кардинал, это вообще возможно? — спросил он. — У нас нет настоящих мечей, а вы просите представить их высвобожденные формы…
Кардинал, сев напротив, неожиданно заявила:
— Хорошо, что нет. Когда меч перед глазами, воображение зацикливается на том, что видите. Вам не нужны ни глаза, ни руки, чтобы приблизиться к воспоминаниям мечей, прикоснуться к ним и выпустить на свободу. Хватит и глаз вашей души.
— Глаз души, говоришь… — пробормотал я, вспомнив, как ожили зефилии.
Действительно, в тот раз я не трогал ни священные цветы, ни умирающие зефилии. Я даже не смотрел на них, только верил и представлял, как жизненная сила выходит наружу, собирается в сгусток и вливается в цветы.
Юджио, видимо, тоже более-менее понял девочку и закивал в ответ. Юная учёная улыбнулась нам и выспренным тоном объявила:
— Что же, начните с образа клинка, лежащего на столе, и продолжайте, пока я не остановлю вас!
— Понял.
— Хорошо, попробуем.
Коротко ответив, мы с Юджио поёрзали на стульях и опустили глаза на дощатую поверхность.
В прошлый раз я сдался за пять секунд, но теперь смотрел и смотрел. Спешить было некуда, так что для начала я очистил разум от посторонних мыслей.
«Тот, который чёрный». Мне стало немного жаль свой клинок, я ведь до сих пор упрямо называл его этим дурацким именем.
Я срубил ветку с самой макушки Гигас Сида и отдал ювелиру Садоре в Центории. У него ушёл ровно год на то, чтобы выточить клинок. Я забрал меч седьмого марта, сегодня двадцать четвёртое мая. Получается, мы не провели вместе даже трёх месяцев. Если не считать тренировок и полировки, я доставал его из ножен всего два раза: для поединка с Воло Ливантином, старшим курсантом прошлого года, и во время битвы с Райосом Антинусом, старшим курсантом этого. И всё.