И оба раза чёрный меч проявлял невероятную силу, помогая мне будто бы по собственному желанию, невзирая на то, что именно я в своё время срубил Гигас Сида, его прошлое воплощение. Хоть мы и знаем друг друга недолго, когда я беру его в руку и провожу навыки мечника, мной овладевает такое воодушевление и чувство единства с мечом, которое ничуть не уступает ощущениям от любимых клинков из прошлого.
И тем не менее я до сих пор не придумал имя чёрному мечу. Возможно, дело в том, что он слишком ярко, слишком разительно отличается от «Голубой розы» Юджио.
Белый и чёрный. Цветок и дерево. Два меча, одновременно похожие и противоположные.
Все эти два года с начала нашего путешествия меня не покидает безосновательная тревога: уж не суждено ли «Голубой розе» однажды схлестнуться с чёрным клинком?
«Этого никогда не будет», — твердила логика. У нас с Юджио, хозяев клинков, нет никаких причин сражаться друг с другом. И в то же время мне казалось, что у мечей на этот счёт другое мнение, ведь «Голубая роза» — то самое орудие, которое срубило Гигас Сида…
Вместо пустоты мой разум заполнился опасениями и воспоминаниями, однако я продолжал воображать чёрный меч, лежащий на столе. Рукоять, обтянутая чёрной кожей. Простое коническое навершие. Лихо изогнутая гарда. Довольно толстое лезвие, блестящее словно кристалл, а вовсе не как древесина. Свет проникал внутрь него и озарял бритвенно-острую кромку и остриё…
Сначала образ клинка напоминал мутный мираж, но чем сильнее размывались мои мысли, тем отчётливее становилось видение. Вскоре меч на столе стал казаться таким реалистичным, что я ощутил и его твёрдость, и вес, и даже тепло.
Я неотрывно смотрел на блестящее лезвие и вдруг услышал вкрадчивый голос Кардинал:
— Глубже. Ныряй ещё глубже, пока не достигнешь воспоминаний меча, его истинной сути.
Вокруг меча беззвучно растекалась чернота. Она накрыла и стол, и пол, и книжные шкафы, и лампы, погрузив мир в кромешную тьму. В чёрной бесконечности остались лишь я и клинок. Меч поднялся, повернулся остриём вверх и застыл в пустоте. Мои очертания расплылись и растаяли, и клинок поглотил оставшееся на их месте сознание.
Я неожиданно превратился в кедр, уходящий корнями в холодную землю. Вдали со всех сторон виднелись дремучие леса, но поблизости не росло ни одного дерева. Одиноко стоял я посреди круглого пустыря. Попытался заговорить со мхом и папоротником, растущими у моих корней, но те не отвечали.
Одиночество.
Беспросветное одиночество наполнило меня. Хвоя не дотягивалась до крон других деревьев. При каждом порыве ветра я тянулся ветками, но никак не мог достать.
«Может, я дотянусь, если мои ветки станут длиннее?» — подумал я, изо всех сил впитывая энергию земли корнями и энергию солнца хвоей. Мой ствол стал толще, ветки — длиннее. Острые иголки приблизились к яркой листве дубка, росшего ко мне ближе всех.
Но надо же было такому случиться: когда оставалось уже совсем чуть-чуть, листья дуба дружно пожухли и осыпались, ствол иссох и прогнил. Наконец дерево упало на землю. И не одно. Все деревья на границе пустыря засыхали и умирали друг за другом, а их останки быстро покрывались мхом.
Я остался один в центре разросшегося пустыря. Вздохнув, я снова впитал энергию земли и солнца. Ствол затрещал и расширился, крона раскинулась ещё шире. Иголки отчаянно тянулись к веткам лавра, растущего неподалёку.
Но и на этот раз я не успел: опять увяла листва, вновь погиб и рухнул ствол. То же самое случилось и с соседними деревьями — все они падали на землю, увеличивая площадь пустыря.
Пытаясь тянуться ветвями, я впитывал силу земли и солнца, из-за чего деревья вокруг меня засыхали. Я всё понимал, но не оставлял попыток добраться до других деревьев. Трудно сказать, сколько раз повторилось одно и то же. В конце концов я стал на порядок больше остальных деревьев. Вместе со мной рос пустырь и моё одиночество.
«Сколько бы я ни тянулся, моя хвоя никогда не достигнет других деревьев», — понимание пришло, когда было уже слишком поздно. Моя крона простиралась высоко над лесом и впитывала энергию солнца уже помимо моего желания, а раскинувшиеся во все стороны корни жадно вытягивали энергию земли. День ото дня безжизненный пустырь расширялся, одно за другим падали деревья вокруг…