Внутри её тела раздались глухие звуки.
Кости обеих рук сломались в нескольких местах от плеч до запястий.
От нестерпимой боли перед глазами появилась белёсая пелена. Кровь хлынула из швов брони с такой силой, что попала даже на забрало шлема.
— Кх… у… о-о-о!
Дакира стиснула зубы и превратила вырвавшийся было вопль в боевой клич. Её руки уже не могли сдерживать молот, поэтому она приняла удар лбом.
Стальное забрало с крестообразной прорезью моментально разбилось. Шея, спина и колени издали отвратительные звуки. Боль адским пламенем прокатилась по всему телу, а пелена перед глазами окрасилась в красный.
Но младший рыцарь единства Дакира Синтесис Твенти Ту не могла умереть.
Она не могла позволить уродливому оружию гиганта обрушиться на стоявшую за её спиной Фанацио.
«На этот раз я обязательно защищу её!»
— И… я-а-а-а-а! — взревела Дакира, и разбитое забрало уже не могло исказить её голос.
Кровь, вытекавшая из ран, вспыхнула бело-голубым пламенем.
Огонь собрался в сломанных руках и взорвался яркой вспышкой, отбросив и молот, и державшего его Сигросига на дюжину меров.
Когда грохот от падения гиганта докатился до Дакиры, она уже теряла равновесие.
— Дакира! — услышала она истошный вопль рядом со своим ухом.
«Ах, госпожа Фанацио назвала меня по имени. Впервые за столько лет…»
Расколотый шлем упал, и перед Фанацио предстали короткие хвостики соломенных волос и усеянное веснушками лицо. Дакира упала в объятия заместителя командира и слабо улыбнулась.
Дакира родилась и выросла в прибрежной деревушке в Южной Империи Сазеркройт. Её отец и мать были бедными безродными рыбаками, однако девочке повезло родиться выносливее многих мужчин, и она вовсю помогала родителям.
Но в шестнадцать лет она нарушила запрет: Дакира влюбилась в девушку на год старше себя.
Конечно же, она скрывала свои чувства. Дакире было так тяжело, что она глубокой ночью пришла в пустую церковь, где каялась перед алтарём и молила богиню Стейсию о прощении. Но алтарь постоянно прослушивался Советом автостарейшин, которые признали Дакиру преступницей. Её привели в Церковь Аксиом и стёрли все воспоминания, превратив в рыцаря единства.
Дакира не помнила даже имени своей возлюбленной и не могла знать, что Фанацио немного похожа на неё.
Мутнеющим взором она увидела искажённый горем прекрасный лик Фанацио и капли, повисшие на длинных ресницах. Эта картина переполнила Дакиру нежностью.
«Госпожа заместитель плачет из-за меня!»
Она и представить не могла большего счастья. После стольких тягостных дней Дакира наконец исполнила свой долг. Сейчас она ощущала лишь глубокое удовлетворение и понимала, что теперь может умереть с чистой душой.
— Дакира… не умирай! Я сейчас же вылечу тебя! — вновь раздался вопль.
Дакира подняла раздробленную левую руку, выжимая из себя остатки сил, и смахнула пальцем слезу со щеки Фанацио.
Улыбнувшись, Дакира шёпотом озвучила мысли, таившиеся в её груди:
— Госпожа… Фанацио… я всегда… буду… любить… вас…
В тот же миг Жизнь рыцаря единства Дакиры Синтесис Твенти Ту окончательно иссякла.
Первая жертва среди рыцарей навечно сомкнула веки.
«Что… что я наделала?!» — мысленно завопила Фанацио, прижимая к груди истерзанное тело хрупкой девушки.
Даже сквозь слёзы она разглядела, что Сигросиг поднимается и к нему бегут остальные рыцари Круга четырёх мечей.
Дакира, Джейс, Ховрен, Джиро — Фанацио взяла их под своё крыло, чтобы тренировать и защищать. Пускай она и была строга, но относилась к ним словно к младшим братьям и сёстрам. И теперь одна из них спасла Фанацио ценой собственной жизни…
— He прощу! — она обращалась как к Сигросигу, так и к себе самой.
Она не допустит больше жертв! Фанацио будет защищать товарищей Дакиры во имя погибшей девушки, чего бы ей это ни стоило.
Решимость Фанацио превратилась в Инкарнацию любви, намного превзошедшую по силе кровожадность Сигросига, и вырвалась из её души.
Ледяные иглы, сковывавшие её тело, растаяли.
Фанацио бережно уложила мёртвую Дакиру на землю и выпрямилась в полный рост. «Пронзатель небес» беззвучно подлетел к правой руке и сам лёг в ладонь.
Сигросиг как раз одним взмахом левой руки сбил с ног Джейса, Ховрена и Джиро, накинувшихся на него с двуручными мечами.
Его глаза горели красным огнём, словно поднявшимся из самой преисподней. Даже гоблины и орки, что были рядом, застыли в ужасе.