Никого из учеников в одинаковой школьной форме это явно не волновало. Беззаботно болтая, они выходили из класса небольшими кучками и направлялись в столовку.
Застегнув молнию на рюкзаке, я закинул его за плечо и уже собрался встать, когда парень с соседней парты, с которым у меня наладились приятельские отношения, поднял глаза и сказал:
— А, Кадзу, если ты в столовку, займи мне место.
Прежде чем я успел ответить, это с ухмылкой сделал его сосед.
— И не надейся, у Кадзу сегодня аудиенция с Принцессой.
— А, понятно. Блин, везёт тебе.
— Угу, ну, в общем, так получилось. Извини.
Решив свалить, пока они не начали своё обычное нытьё, я помахал рукой и выскользнул из класса.
Быстрым шагом миновав светло-зелёный коридор, я через запасной выход попал на задний двор школы и облегчённо вздохнул. Звуки обеда сюда не доносились. Между деревьями с проклюнувшейся свежей листвой вилась дорожка, вымощенная новеньким кирпичом. Школьный корпус, виднеющийся отсюда сквозь кроны деревьев, казался холодной бетонной коробкой; но окружающая территория была настолько великолепна, что я не мог поверить, будто это здание оказалось никому не нужным после реорганизации школ.
Несколько минут я шёл по дорожке сквозь образованный зеленью тоннель, пока не добрался наконец до маленького круглого садика. Садик окаймляли клумбы и простые деревянные скамейки. На одной из них одиноко сидела школьница и смотрела на небо.
Длинные каштановые волосы струились по тёмно-зелёному школьному пиджаку. Кожа по-прежнему оставалась бледной, словно выцветшей, но в последнее время слабый румянец наконец-то начал возвращаться на лицо.
Тонкие ноги были затянуты в чёрные чулки. Девушка сосредоточенно смотрела в небо, вытянув ноги и постукивая мысками туфель по кирпичу; вся её фигура дышала непередаваемым очарованием. Я остановился у последнего дерева и, привалившись к стволу, продолжил молча любоваться девушкой.
Неожиданно она кинула взгляд в мою сторону и расплылась в улыбке, увидев меня. Но тут же приняла равнодушный вид и, фыркнув, отвернулась.
Неловко улыбаясь, я подошёл к скамье и сказал:
— Прости, что заставил ждать, Асуна.
Асуна кинула на меня короткий взгляд, по-прежнему дуясь.
— Блин, Кирито-кун, ну почему ты вечно подглядываешь из тени?
— Виноват, виноват. Возможно, я прирождённый преследователь женщин.
— Уээ…
Асуна с недовольным лицом подвинулась, я тут же плюхнулся рядом и с наслаждением потянулся.
— Ахх… как я устал… и проголодался…
— Говоришь как старик, Кирито-кун.
— Вообще-то у меня такое чувство, будто за последний месяц я постарел на пять лет… И кстати… — сложив руки на затылке, я искоса взглянул на Асуну. — Я Кадзуто, не Кирито. Пользоваться здесь игровыми никами — дурной тон всё-таки.
— Ой, ну да. Только… а мне что тогда делать? Меня же уже раскрыли!
— А нечего было брать себе ник такой же, как настоящее имя. …Правда, меня, похоже, тоже раскусили…
Это специальное учебное заведение посещали игроки, ходившие до происшествия с SAO в среднюю или старшую школу. Оранжевые игроки, уличённые в убийствах, должны были больше года провести под специальным наблюдением. Но немало было таких, как я, которым доводилось убивать других игроков ради самозащиты; а преступления вроде краж и вымогательства никак не фиксировались, и выявить их было невозможно.
Именно поэтому ученики избегали пользоваться своими никами из Айнкрада. Но лица-то у нас практически те же, что в SAO. Асуну, похоже, узнали сразу после поступления сюда, да и меня тоже — я был хорошо известен среди высокоуровневых игроков и за наше долгое общение раскрыл некоторым из них своё имя и разные другие детали.
Просто невозможно оказалось сказать себе, что ничего не произошло, и обо всём забыть. Всё случившееся, всё пережитое нами в том мире не было сном — оно было реальностью, и каждый из нас с этой реальностью должен был как-то примириться.
Я взял обеими руками левую ладонь Асуны, которой она придерживала ротанговую корзинку у себя на коленях. Рука по-прежнему была худая, но выглядела заметно лучше по сравнению с тем днём, когда Асуна пробудилась.
Чтобы успеть к крайнему сроку приёма в школу, Асуне пришлось пройти очень суровый курс реабилитации. Ещё совсем недавно она даже ходить не могла без костылей, а бег и серьёзные физические нагрузки оставались под запретом до сих пор.
После пробуждения Асуны я часто навещал её в больнице. Когда я видел, как она стискивает зубы, пытаясь идти, и как при этом слёзы льются у неё из глаз, мне самому было так больно, словно меня резали на части. Вспоминая те дни, я молча погладил её пальцы.