Четырёхлетняя девочка по имени Мидзуэ спрыгнула со своего стула и маленькими шажками обошла стол. Волосы, которые, должно быть, заплела ей Сатиэ, — такие мягкие и шелковистые на вид. Щёчки — розовые и пухлые. В больших глазах — самый чистый, самый невинный свет в мире.
Мидзуэ сунула руку в сумочку, висящую на плече детсадовской, видимо, формы, и вытащила что-то. Это был сложенный вчетверо лист из альбома. Неуклюже развернув этот лист, девочка протянула его Сино.
В глаза ей тут же бросилась картинка, нарисованная пастелью. Посередине рисунка было лицо женщины с длинными волосами. Похоже, это улыбающееся лицо принадлежало её матери, Сатиэ. А девочка с косичками справа от неё — это наверняка она сама. Мужчина в очках, стоящий слева от них, — явно отец.
Наверху рисунка было написано «Тёте Сино» — хираганой, которую девочка, должно быть, только-только выучила. Мидзуэ протянула рисунок двумя руками, и Сино взяла его, тоже двумя руками. Мидзуэ просияла и сделала глубокий вдох. А потом запинающимся голосом, но отчётливо, по слогам проговорила фразу, которую, должно быть, репетировала изо всех сил:
— Тётя Сино, спасибо вам за то, что спасли маму и Мидзуэ.
Весь мир поплыл — размылся всеми цветами радуги.
Не сразу Сино поняла, что плачет. До сегодняшнего дня она и не подозревала, что в мире существуют такие нежные, чистые, способные смыть любые пятна слёзы.
Сино продолжала плакать, держась обеими руками за большой рисунок. Маленькая и такая мягкая ладошка сперва робко, потом уверенно взяла её за правую руку…
Прямо за то место, где осталась чёрная пороховая отметина.
«На то, чтобы полностью принять моё прошлое, скорее всего, уйдёт ещё много времени. И всё же я люблю тот мир, в котором я есть сейчас.
Моя жизнь будет тяжела, а дорога трудна.
Но я верю, что могу шагать вперёд.
Потому что рука, которая держит мою, и слёзы на моём лице такие тёплые».