— По-моему, если я откажусь, меня ждёт небесная кара.
Протяжно выдохнув, я уставился в пол, поколебался немного и спросил:
— Э-э… Аки-сан. Вы ведь работали в хирургическом отделении до того, как перешли в реабилитацию, да?
— Да, а что?
— М-м… это, конечно, грубый, или, точнее, очень бестактный вопрос, но… — я покосился влево и, понизив голос, продолжил: — Как хорошо вы помните тех пациентов, которые умерли?..
За такое меня вполне могут отругать или по крайней мере наградить неприязненным взглядом. На месте Аки-сан я бы наверняка подумал, что этот ребёнок, ни черта не понимающий в медицине, ведёт себя слишком беспардонно.
Однако мягкая улыбка медсестры даже не дрогнула, и Аки-сан ответила:
— Ну… — она подняла глаза к потолку палаты и медленно проговорила: — Если я попытаюсь, то вспомню и лица, и имена. Даже если с этим пациентом я провела всего час в операционной… да, всё равно помню. Хотя и видела их только под наркозом. Удивительно, правда?
Значит, у Аки-сан были операции, которые заканчивались смертью… Я знал, что это не та тема, в которую стоит лезть бездумно, но всё же не удержался и спросил:
— А вам никогда не хотелось их забыть?
После этих моих слов медсестра дважды моргнула — возможно, увидев выражение лица, с которым я задал свой вопрос. Однако её губы, подкрашенные светлой помадой, продолжали улыбаться.
— Хм, ну… не знаю, сочтёшь ли ты это за ответ, но… — начала она, а потом продолжила чуть более низким тоном: — Думаю, если человек должен что-то забыть, он по-настоящему забывает. Он не будет думать, мол, я хочу забыть. Потому что чем чаще ты так думаешь, тем сильнее и отчётливее это воспоминание становится, правда? А раз так, наверное… где-то в глубине души, в подсознании, ты на самом деле думаешь, что не должен забывать?
От столь неожиданного ответа я ахнул. Чем больше я стараюсь забыть, тем меньше я должен забывать?..
Эти слова впились мне в сердце, и во рту разлилась горечь. Превратив её в самоуничижительную улыбку, я выплюнул:
— Значит, я тот ещё мерзавец…
Избегая вопрошающего взгляда Аки-сан, я уставился на пол между своими ступнями. Сжал кулаки на коленях, и это помогло мне выдавить из себя слова:
— Я в SAO… убил трёх игроков… трёх человек.
Хриплый голос ударился о белые стены палаты и вернулся странно искажённым эхом. Или только я его услышал?
В этой больнице я в прошлом ноябре и декабре проходил реабилитацию, и за меня отвечала именно Аки-сан. Так что она знала, что я два года был заточён в виртуальном мире. Однако до сих пор я не рассказывал ей, что там происходило.
Наверняка любому человеку, работа которого — спасать человеческие жизни, неприятно слышать истории, в которых по какой бы то ни было причине жизни отнимаются. Но я просто не мог остановиться. Опустив голову ещё ниже, я сухим голосом продолжил:
— Они все были «красными»… «убийцами», но у меня был выбор — не убивать их, а просто обезвредить. Но я всё равно их убил. От ярости, ненависти… жажды мести… я их зарубил. И я даже забыл про них, не вспоминал весь прошлый год. Даже сейчас, когда мы говорим, я у двоих не помню ни имён, ни лиц. Так что… я такой человек, который способен забыть даже тех, кого убил сам.
Когда я договорил, в палате повисла густая тишина.
Затем я услышал шелест одежды, матрас подо мной качнулся. Похоже, Аки-сан собралась встать и выйти из палаты. Однако я ошибся. Внезапно приобняв за плечи, она с силой прижала меня к себе. Резко напрягшись, я почувствовал у самого уха дыхание и услышал тихий шёпот.
— Прости, Киригая-кун. Я так уверенно предлагала тебе свой совет, но я не могу ни снять с тебя твой груз, ни разделить его с тобой.
Её рука переместилась с моего правого плеча на волосы и стала тихонько их поглаживать.
— Я никогда не играла в VR-игры, тем более в Sword Art Online… так что я не могу осознать до конца тяжесть твоего слова «убил». Но… одно я знаю точно: ты так сделал, тебе пришлось так сделать, чтобы спасти кого-то, правда?
— Э-э…
Её слова опять застали меня врасплох.
Чтобы спасти… Возможно, отчасти это и было верно. Но… но нельзя же только из-за…
— В медицине тоже бывают ситуации, когда нам приходится выбирать, кого спасать. Например: позволить умереть младенцу, чтобы спасти мать, или позволить умереть человеку в глубокой коме, чтобы спасти кого-то, кому требуется донорский орган, и так далее. При серьёзных происшествиях и катастрофах есть такая вещь, как триаж, которая позволяет разделять пациентов по приоритетам. Конечно, это не значит, что если есть веская причина, то убивать можно. Тяжесть потерянной жизни не исчезнет ни при каких обстоятельствах. Но… замешанные в этом люди имеют право думать и о том, что кто-то был спасён благодаря им. Ты имеешь право думать о людях, которых ты спас, и тем самым спасать и себя.