Старый шарлатан только свою бороденку жиденькую огладил. После чего сказал, что баоцзю нужно пить, а уж такое знаменитое баоцзю как Слеза Маотао и вовсе грех на всякую ерунду тратить.
Она сказала — «вот-вот! А потом заражение крови! Шарлатаны!». А он — молча поднял свою здоровую левую руку и его ладонь — засветилась знакомым зеленоватым светом.
И тут она поняла, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят, а местные тут вполне приспособились таким вот сиянием — дезинфицировать свои руки и инструменты… и никакой заразы не внесут… тем более что большая часть их методов неинвазивная вовсе.
Но уж против иглоукалывания она возражала! Неважно в скольких водах эти иглы кипятили — она против! Больно же… а еще на каждой игле, на ее конце — старый шарлатан возжигал полынь… или что там еще, какие-то донельзя вонючие высушенные травы, заставляющие глаза слезиться и спирающие дыхание в груди при вдохе.
Но сил сопротивляться поруганию ее тела у нее не оставалось, а предатель Кайсеки — выскочил за двери каюты, как только доктор с нее простыню снял… предатель и трус. Уж она ему потом покажет.
Не прошло и пяти минут, как она превратилась в подушечку для иголок или в такого вот голенького ежика с редкими иглами по всему телу. Старый шарлатан воспользовался ее беспомощностью и злоупотребил доверием, повтыкав свои мерзкие иголки везде где только мог! Более того — даже глазом не моргнул, когда выяснилось, что под простыней она была без полосок ткани, которые прикрывали ее тогда, на палубе. А ведь тут лекари очень и очень осторожны в этом плане, она даже слышала, что лекари в Императорском дворце — не могут ни взглянуть на девушку, которая болеет, ни тем более — прикоснуться к ней. Пациентка попросту описывает свои симптомы, а лекарь дает ей куклу, на которой та и показывает, где именно у нее болит. Тут все-таки не Древняя Греция или Спарта с их культом обнаженного и здорового тела, чтобы ханьца голым увидеть… такое только в момент омовения бывает. Даже купаются они в длинных белых исподних рубахах и штанах, куда уж тут с культом обнаженного тела. Увидеть лодыжку у девушки — уже ужас-ужас и бесстыдство. Ну… она-то понятно, она давно известна как бесстыжая Сяо Тай, но старый сморчок вроде как совсем не стеснялся. Даже пожамкал ее за бока и кивнул каким-то своим мыслям.
На ее вопрос, почему уважаемый Чу Лю Син, он же старый шарлатан и древний сморчок — позволяет себе такие вольности и кровь у него из носа не пошла — он только бороденку свою жиденькую огладил. И сказал, что эта Сяо Тай может себе на носу зарубить что вот такие вопросы в ней выдают знатную даму лучше всякой белой кожи или там нефритового убора на голове. Потому как это только в знатных домах такие запреты существуют, а крестьянские дети по улице голышом бегать могут… и даже девушки как возраста достигают — и те юбки порой задирают, чтобы удобнее работать было. Это в Запретном Городе лекарь свою пациентку порой даже увидеть не может… отчего и диагноз поставить трудно и… — он только рукой машет.
Втыкает еще одну иголку ей прямо в лоб между глаз и там сразу же начинает невыносимо чесаться. Она шипит и обзывает его питекантропом и невеждой. Он в ответ только усмехается и называет ее дурой. Грубиянкой. И что ей нужно сперва научиться старших уважать, а уже потом… и тут темнота накрыла ее…
Интерлюдия
Он вышел из каюты, сложив руки в рукава, по старой привычке. Здесь, на пиратском корабле никто так не делает, здесь никто не носит длинные рукава, в которых можно спрятать что угодно, от отравленного кинжала и надушенного любовного письма, до кошелька с серебром. На море никто не ходит так, как в Императорском Дворце — наклонив голову, неторопливо семеня ногами и сложив руки в рукава. Моряки ходят по-другому, они широко расставляют ноги, всегда готовые к тому, что палуба уйдет из-под ног и ударит в лицо. Их руки свободны, они хватаются за такелаж, они не вкладывают руки в рукава. Для начала — у них нет рукавов.
И да, Чу Лю Син — тоже научился ходить так же, как они… однако от старой привычки вкладывать руки в рукава, выходя из помещения — не избавился. Это единственное, что напоминает ему о том, что когда-то он был вхож в Императорский Дворец. Что когда-то сильные мира сего готовы были отдать целое состояние за его визит к больному родственнику. А сейчас он — всего лишь покалеченный старик на пиратском судне.