— Сегодня у нас поединок между Толстяком Мо, главой ватаги «Славные Ребята Мо» и человеком из команды Седьмой Сестры, Гу Тин. Я обязан сперва спросить у сторон, не желает ли кто-либо решить дело миром и извинениями? — продолжает Пятый Брат и бросает быстрый взгляд сперва на Толстяка Мо, потом на нее. Она отрицательно качает головой. Бросив вызов Толстяку Мо, она уже пошла против всех правил, ее мать учила ее никогда не соглашаться на открытый поединок. Было столько способов решить проблему тихо, тем более что она работала на кухне. Отравить еду главаря ватаги было проще простого, она знала его вкусы, знала какие блюда тот предпочитает… но отравление едой с кухни бросило бы тень на репутацию Седьмой. Были другие способы… но она выбрала именно этот. Почему? Она и сама не знала. Кто сказал, что эта Гу Тин все еще рационально мыслящая особа? После полугода в бамбуковой клетке она должно быть сошла с ума.
— Нет? Хорошо. Поединок продолжается до тех пор, пока одна из сторон или обе — не умрут, получат повреждения, которые не позволят продолжать поединок или же кто-то из сторон — не признает поражение. — она перестает слышать, что именно говорит Пятый Брат, она сосредотачивается на своем теле, на том, как рукоятка меча лежит в ее ладони. Это меч, который ей дала Госпожа Седьмая. Ее мать всегда обучала ее знать свое место. Быть именно такой, какой и должна быть певичка — слабой, не особо умной, всегда ищущей себе покровителя, преувеличенно требующей к себе внимания, эдакой райской птичкой в клетке. Просто… в золотой клетке, а не в бамбуковой. Знай свое место, Гу Тин. Ищи себе покровителя. Такова судьба женщины в этом суровом мире.
Рука Пятого Брата опускается вниз и на какую-то долю секунды она замирает. Вот и все. Жребий брошен, отныне пути назад нет, она и Толстяк Мо, — заперты на этой арене до тех пор, пока кто-то из них не упадет на землю, захлёбываясь своей кровью.
— Хэй! — выкрикивает она, прогоняя секундное замешательство и бросается вперед. Искусству фехтования ее обучала мать. Зрелищные, красивые, размашистые движения и атаки мечом. Журавль взмахивает крылом, змея прячется в кустах, богомол хватает свою жертву, тигр выходит на тропу войны — ее приемы безупречны. Она скидывает с себя легкую заторможенность и полностью отдается ритму атаки. Именно такой рисунок боя и был в третьей части пьесы «Осада славного города Ланьчжу и гибель генерала Чоу». Она повторяла эти движения сотни, тысячи раз. Рубящий удар сверху, тут же — присед, скручивание ног, атака по нижнему уровню, целясь в колено и, сохраняя инерцию меча — возвращение его к себе, рукоятью к груди, толчок обеими ногами! И прогибаясь в спине, выбросив одну ногу в воздух для сохранения равновесия — атака, падая на спину, словно опираясь на лезвие меча! Успеть перевернуться в воздухе, ударить рукой по земле, отскакивая в сторону и — выпад!
— Генерал Чоу выходит за врата Ланьчжоу! — думает она, впуская в себя сценический образ Генерала Чоу, Благородного Воителя, Тигра среди людей. Вот он выходит, а вокруг — тысячи врагов, а он совсем один в своей сияющей броне. Но он — Генерал Чоу! Он хохочет им в лицо! Он потрясает мечом и спрашивает своих врагов, почему их так мало! Он превращается в гром, в молнию, в огонь! В бушующий вихрь!
От столкновения клинков во все стороны летят искры, Толстяк Мо закрывается топором. Она парит над ним, обрушивая удар сверху, припадает к земле, жаля острием клинка снизу, атакует сбоку, она везде и нигде, она…
— Дзинь! — меч вылетает из ее руки, удар болезненно отзывается в локте. Что? Неужели это все? Неверие, шок, ошеломление… она смотрит на свои пустые руки. Как? Неужели… она проиграла?
— А я смотрю ты поверила в себя, Певчая Птичка? — ухмыляется Толстяк Мо, легко поигрывая своими топорами, так, словно это были детские игрушки.
— Но… — она сглатывает и смотрит туда, где в землю воткнулся меч Седьмой Сестры.
— Попробуй. — пожимает плечами Толстяк Мо: — давай. Проверим кто быстрей — ты или мой топор.
— … — она смотрит на Толстяка Мо, смотрит на его легкие, уверенные движения, видит, как расслаблено он стоит и качает головой. Она не успеет. Ни за что не успеет. Едва только она рванет к мечу, как он тут же ударит топором, разрубая ей спину… или просто метнет его. Нет. Она не успеет.
— У тебя не было шансов с самого начала. — говорит Толстяк Мо: — не было никаких шансов. Я мог бы зарубить тебя с самого начала, едва только ты приблизилась ко мне. Но я не сделал этого. Хочешь узнать почему?
— Нет!
— Боюсь, что у тебя нет выбора, Гу Тин. — Толстяк Мо злорадно улыбается и облизывает лезвие своего топора: — видишь ли, у тебя появились… могущественные покровители и я не мог ничего с этим сделать. Хотя надо признать меня изрядно бесило то, что ты начала голову поднимать. Забыла, как на коленях кусок хлеба и глоток воды вымаливала, тварь? Поверила в себя? Забыла, как ползала голая в грязи у моих ног? Стала настоящей госпожой? Ну так вот, знай свое место, девка. И знаешь что? Если бы ты сама не бросила мне вызов — я бы, пожалуй, не сумел так быстро преподнести тебе этот урок.