— Убирай чай обратно в чайник. — Сяо Тай продолжает распоряжаться, это старая уловка. Говори и действуй уверено, веди себя так, словно знаешь, что делать — и все признают тебя лидером, никто не будет сомневаться в твоих распоряжениях — пока не облажаешься несколько раз подряд.
— Цунмин, Тай Да-цзян! — вода, чаинки и заварка убирается обратно в чайник, Сяо Тай убирает руки со спины своей сестры и та — неожиданно покачнулась. К ней тут же метнулась Минмин, поддержала, помогла, подставила руку.
— Отлично. Мы можем обойтись без операции. Дай-ка сюда ткань, да, вот эту, белую. И уголек — принесла же? Ага, спасибо. Так… вот смотри… — Сяо Тай расстилает белую ткань на столе и начинает рисовать на ней черным угольком: — вот, это желудок, он находится вот тут. Толстый и тонкий кишечник. Заворот вот тут… видимо спровоцирован застывшим жиром, а потом — работой мускулатуры кишечника. Смотри, он должен быть вот так… а сейчас он — вот так. Ясно? Нужно сперва нагреть, растопить жир… ну или просто смять его и пропустить дальше… и расправить завиток тонкого кишечника… вот так. Ясно? Нет, погоди, погоди… это я в разрезе рисую же, выше тоже есть завитки, их не трогай. Все лежат так, а этот в сторону немного, видишь? Сделаешь это и все. Готова? — она снова смотрит на Лилинг, отмечая, что у той на лбу выступили маленькие капельки пота. Жилан, которая стоит тут же — замечает ее взгляд, споро отрывает кусочек ткани и осторожно убирает пот со лба и висков у младшей. Молодец, будет толк — думает Сяо Тай и вдруг ловит себя на том, что слишком уж долго не может отвести взгляд от обнаженной груди Лилинг. Она же азиатка, да еще и молоденькая, думает она, вот откуда у мелкой такие налитые груди? Да небольшие, но округлые, вызывающе торчащие вперед, так противостоять гравитации может только очень упругая плоть. Интересно, какова она на ощупь? Нет, долой неуместные мысли, тоже мне нашлась Сапфо с острова Лесбос, не, не, не. Главная задача сейчас выжить, а для этого как можно больше узнать о ци, о людях, о мире, обзавестись связями… а не пялится как школьник на вот это вот белоснежное безобразие с маленькими розовыми сосками. Она с трудом отрывает взгляд от обнаженной по пояс Лилинг.
— Так как? — говорит она и ее голос звучит неожиданно хрипло, а в глотке как будто пустыня Сахара, так все пересохло. Что это? И это сладкое чувство между ног, эти, демон их задери, бабочки в животе — это циркуляция ци, или все-таки неподобающие статусу и социальному положению, полу и возрасту мысли?
— Цунмин, Тай Да-цзян! — кивает Лилинг, не предпринимая никаких попыток прикрыться: — я готова!
— Хорошо. Хорошо. — в голове у Сяо Тай пусто, только какие-то непонятные картинки и мысли, которые она отгоняет поганой метлой. Да что такое, думает она, столько времени тут, никогда ничего такого не было и вот на тебе, здрасьте. В высоком доме семьи Вон Ми страшненьких служанок не было, все как минимум миловидные и симпатичные, а были и настоящие красотки. Большая ванна была общей, она видела их там, совсем без одежды и ничего в душе не шевельнулось. Даже немного странно было глядеть на то, как молодые, красивые и обнаженные девушки сидели в горячей воде совсем рядом и… ничего. Ну сидят и сидят. Ну, голые и голые. Да, тела красивые, не то, что у худой Сяо Тай, но и только. Сперва даже страшно стало — а вдруг теперь влечение к мужчинам появится? Но нет, ничего такого, на кого не гляди, ни красавчик Ван, ни молоденькие вихрастые поварята, ни старый и могучий Вэйдун в одном кожаном фартуке — никто не заставлял сердце биться чаще. Так что она приняла за вводную аксиому то, что она, Сяо Тай — фригидна и асексуальна. Что, в принципе ее устраивало. Однако сейчас… предательская слабость растекается по телу, стоит только взглянуть на Лилинг, которая и не думает прикрываться… бросает вызов своему страху, молодец, конечно, но…
— Девочки, откиньте простыню с тетушки Чо, подготовьте кусочки ткани, будете вытирать пот со лба и спины у Лили. Положите подушку на стул рядом, ей нельзя будет отрываться во время операции. — командует она, стараясь изгнать из голоса признаки слабости. Старается не глядеть на Лилинг и ее… спелые плоды. Краем глаза видит, что лицо у ее младшенькой — просто пятнами пошли, красное и белое, словно ее по лицу отхлестали.
Жилан и Минмин — проносятся по комнате словно птицы, исполняя приказ. Подставляют ближе к кровати небольшую табуреточку с мягкой подушкой на ней — для Лилинг. Рвут ткань на кусочки, аккуратно, бережно — откидывают простыню с лежащей без сознания тетушки Чо.
Лилинг встает со стула и делает шаг вперед, но ноги у нее подкашиваются и Сяо Тай едва успевает подхватить ее. Все замирают. Сяо Тай вдруг понимает, что она держит в своих руках полуобнаженную девушку и сердце ее стучит так, что отдается в голове и ушах. Ее пальцы касаются… касаются… нет, прекрати, нельзя. Но ничто не истинно, все дозволено? Мысль вдруг отрезвляет. Она помогает Лилинг сесть на табуретку рядом с кроватью, делая вид, что не замечает ее учащенного дыхания и румянца. Ай да древние, думает она, все-таки нет запретов на пустом месте, правильно тут говорят, обмен ци возможен только между супругами или любовниками. И ведь нет тут речи о том, уже любовниками, или же между теми, кто потом неминуемо станет таковыми. Поделом мне, тоже нашлась искоренительница традиций и крушительница предрассудков, не на пустом месте этот запрет, нельзя ци обмениваться, иначе вот это произойдет. Как теперь жить? И эта дурочка — у нее тоже самое? Ну да, как тут этот вот румянец не заметить и бело-красные пятна по лицу, да и ноги у нее подкашиваются… демоны! Что тут с такими как они делают? Наверняка что-нибудь мучительное… типа казни от тысячи порезов. Но сейчас — не об этом. Раз они зашли так далеко, раз уж все равно уже поздно древние запреты соблюдать… нельзя чтобы все это было зря. Черт с ним, с влечением, она умеет себя сдерживать, просто неожиданно случилось, но она сможет терпеть и Лили научит. Все, дурные мысли в сторону, на голую Лили не пялимся, у нас тут дело. Тетушка Чо сама себя не излечит.
— Сосредоточиться. — говорит она вслух: — Лили, я тебя очень сильно прошу — сосредоточься. Мы только начали.
— Цунмин, Тай Да-цзян!
Глава 21
Глава 21
— И откуда же ты знаешь, как людей лечить, Сяо Тай? — задает вопрос госпожа Мэй. Она сидит с прямой спиной, не касаясь спинки кресла. Перед ней стоит приемная дочь, эта странная девчонка, которую Глава подобрал где-то на улице. Госпожа Мэй не сказала ни слова, в конце концов Главе виднее. Привел в дом молодую девушку, ну и что. Понравилась она ему, очередная молоденькая наложница, хотя обычно господин Баошу, ее супруг, до того, чтобы в канаве себе девушек искать — не опускался. У господина Баошу не было нужды в том, чтобы по канавам да тюрьмам себе замухрышек искать, у него был контракт с домом «Свежей Весны», лучшим из домов терпимости во всем уезде. В доме «Свежей Весны» к его услугам были самые дорогие и красивые девушки из разряда «богинь», например госпожа Весенний Персик, или же госпожа Юная Ива. В высоком доме семьи Вон Ми так же не существовало служанки, которая бы отказала господину Баошу в близости, но он никогда не опускался до служанок, потому что у него был слишком изысканный вкус. Госпожа Мэй видела госпожу Весенний Персик, Глава возил ее одобрить контракт с домом терпимости, и она может ответственно заявить, что в жизни не видела девушки красивее, она словно богиня Гуанинь из легенд и преданий — свежа и прекрасна. Ее кожа такая белая, что словно бы светится изнутри, тонкие черты лица изящны словно узоры на древней фарфоровой вазе. Госпожа Весенний Персик скромна и тиха, но при этом обладает быстрым умом и хорошей эрудицией, она играет на цитре и флейте, знает наизусть трактат «О любви и семье», сочиняет стихи и умеет танцевать словно чудесная птица. Вот таких женщин может приблизить к себе господин Баошу, ее супруг.
А эта… словно лисицу ободрали и в грязи вываляли, жалкая, худюшая, с вшами в волосах, голодная и нищая. К такому господин Баошу даже кончиком своей трости не прикоснулся бы… так почему? Почему он ее подобрал? Она преступница, сидела в колодках на площади, рядом с тем воришкой, которой пытался на рынке нефритовую подвеску срезать. Даже если у господина Баошу сыграла доброта в сердце, необязательно же такую паршивую овцу в дом приводить. Как говорят в народе, капля желчи бочку вина портит. Но до тех пор, пока господин не решил эту странную девицу приемной дочерью сделать — госпоже Мэй было все равно. Служанкой больше, служанкой меньше. Даже если не служанка, а наложница такая, вот надоело господину белый хлеб и лучшее вино пить, захотелось грязи хлебнуть — кто она такая, чтобы господину указывать? Говорят, что у высших чиновников при дворе и не такое бывает, когда у тебя все есть, иногда хочется чего-то странного, уж ей-то не знать. Госпожа Мэй не вправе других осуждать, странные желания бывают у всех. Даже у правильной, всеми уважаемой первой жены высокого дома семьи Вон Ми, у женщины, которая является моральным ориентиром для всей семьи, у госпожи Мэй — есть свои странные желания. Она всегда знала на что идет, ведь жена Императора должна быть выше любых подозрений, а Глава Баошу в своем доме был как Император.