Тем временем разбойники развели костер и даже притащили откуда-то свиную тушу, надели ее на какой-то вертел, явно сделанный из копья стражников дом Вон Ми — и принялись обжаривать ее. Над поляной повис запах жаренного мяса, вызывая слюноотделение у Сяо Тай, которая весь день маковой росинки во рту не держала. Она критически осмотрела подгорающую на костре тушу и покачала головой. Есть два способа готовить мясо на вертеле. Это сделать огонь поменьше и постоянно вращать вертел с тем, чтобы мясо прожаривалось постепенно, от жара, идущего снаружи. Но это очень долго. Такая вот туша будет готовится полночи, если не дольше. Судя по всему, разбойники не собирались ждать так долго, они просто будут отрезать от туши уже прожарившиеся куски и тут же их есть. То есть вот только зарумянится и начнут ножами отрезать и в рот отправлять. Несмотря на терзающий ее голод, Сяо Тай не могла себе позволить толкаться среди разбойников с ножом, отрезая куски от туши над костром. Noblesse oblige — положение обязывает. Назвалась леди из благородной семьи, уж будь добра соответствовать. Нельзя ей локтями там толкаться и капающий жир с губ вытирать локтем. Не поймут-с.
Но есть хотелось очень сильно. Что же… она повернулась к Минмин.
— Минми, тащи свой котелок, — сказала она: — будем сами готовить, на своем костре.
— Цунмин, госпожа! — Минмин тут же исчезает, а Сяо Тай отыскивает себе место для готовки. Вот тут будет неплохо, думает она, тут и плоский камень как будто специально для очага, тут и поваленный ствол дерева, на нем нарезать можно. Развязывает пояс свадебного платья и подвязывает себе рукава. Распускает свадебную прическу и убирает волосы в тугой хвостик на затылке. Теперь можно и работать. Здоровяк Чжан Хэй уже вовсю горланит у костра с вертелом и свиной тушей, он пьет из большого кувшина рисовую водку и выглядит вполне удовлетворенным собой и окружающим миром. Некоторым людям удивительно мало нужно для счастья. Она оглядывается по сторонам и примечает что один из разбойников не сводит с нее глаз. Все-таки этот Ли Чжи-шэнь не зря хлеб ест, думает она, приставил соглядатая, все верно. Чжан Хэй в жизни бы не додумался, наелся бы мяса от пуза, напился рисовой водки и спать бы завалился, нет, все правильно сделал неведомый Первый Брат, приставив к этому Яростному Кабану такую змеюку в шелковом халате и с чернильницей на поясе.
Она выпрямляется и подманивает соглядатая пальцем. Тот колеблется, но все же приближается.
— Послушай, уважаемый, — говорит она ему: — раз уж все равно за мной приглядываешь, помоги с ужином. Мне нужно немного сырого мяса от этой туши, желательно воот отсюда. — она показывает на себе и глаза у соглядатая становятся круглыми. Она качает головой, снова впросак попала с местным социальным кодом, на себе нельзя показывать, примета дурная.
— В общем оттуда примерно, — машет она рукой в сторону костра с вертелом и тушей: — и если кувшинчик рисовой водки достанешь, то вообще здорово будет. Сходи, будь другом, а я тебя тут подожду. А потом вместе пойдем по краю поляны, я тут где-то дикий лук видела… ах, да и водички принеси… а я пока огонь разведу. Хорошо?
— Ээ… Старшая Сестра Тай, — обращается к ней разбойник и она — удовлетворенно кивает головой. О, да! Если Чжан Хэй зовет ее Младшей Сестрой, но разговаривает с ней на равных, то для этих вот головорезов она — Старшая Сестра. Иерархия в головах у местных выстраивается автоматически, вот что здорово.
— Ли Да Гы (Старший Брат) велел за вами присматривать. — продолжает тот: — а если я за мясом пойду…
— Я с тобой пойду — до костра. — отвечает она, решив не испытывать лояльность разбойника: — и ты всегда меня видеть будешь. Но мне нужно это мясо, ужин приготовить. А то я с голоду тут помру. Ты же не хочешь, чтобы я с голоду померла, и Третий Брат решил, что это ты в этом виноват?
— Цунмин! — вытягивается разбойник, словно солдат перед полководцем: — никак не хочу!
— Ну вот и хорошо… — говорит Сяо Тай.
Через некоторое время, наполненное приятными хлопотами по поиску ингредиентов, определению блюда, которое можно приготовить из имеющихся в наличии, нарезке их на правильные кусочки и торжественной постановке на огонь приданного Минмин — старинного бронзового котелка, — она сидела на корточках у костра и помешивала содержимое веточкой.
— В дикой природе так не годится, — выговаривала она Минмин: — не всякая веточка годится. Вот ты притащила веточки азалии, а у нее при нагреве сок ядовитый выделяется. Не то, чтобы померли мы тут, концентрация невысока, но вот животом бы потом маялись. Так охота ветку сорвать — ищи сухие.
— Поняла, — опустила голову Минмин: — не знала я. Откуда мне знать, у меня семья городская. А… что это у вас готовиться? Как это называется?
— Что можно было из имеющихся ингредиентов приготовить, да еще так, чтобы не только нам хватило. Вон, соглядатай тоже голодными глазами зыркает. — говорит Сяо Тай, кивая на сидящего рядом разбойника. Тот делает вид что не слышал, принюхивается к запаху из котелка Минмин.
— Это будет каша. Каша, это тебе не хухры мухры, каша — это великое дело, — добавляет она, помешивая содержимое котелка: — В русской кухне каши издавна делились по консистенции на три основных вида — жиденькие кашки, размазни, или вязкие каши и крутые, рассыпчатые Каждый из перечисленных видов отличается количеством жидкости, в которой варится каша… эх, не понимаете вы ничего в каше. Хорошая каша — она же сытнее чем обычное второе блюдо, сытнее, лучше переваривается и для желудка полезно. А что без рецепта, так Вильям Похлебкин учил не рассчитывать на рецепты, а использовать знания о принципах готовки каждого из составляющих, тогда можно самому блюда изобретать.
— Чего? — делает круглые глаза Минмин.
— Я говорю, кулинарная обработка — дело не простое, а сложное, капризное, требующее в ряде случаев огромной квалификации, имеющее свои законы. И цель ее не только в том, чтобы положить в блюдо побольше «полезного», будь то калории жиров, витаминов или протеинов, а и в том, чтобы блюдо, обед и весь суточный рацион состояли из разнообразных пищевых продуктов, чтобы месячное и годовое меню не приедалось, чтобы пища была всегда вкусной и вызывала аппетит сама по себе независимо от состава. Отсюда понятно, что кулинар — центральная фигура в приготовлении пищи, в ее значении для нас. — назидательно поднимает палец вверх Сяо Тай: — а ты у нас только то, что тебе показали умеешь готовить. Настоящий повар умеет обходиться тем, что есть и… ай! — она обжигается о край котелка и поспешно дует на пальцы: — готово. Нам бы еще ложки…
— Старшая Сестра Тай? — к ним подсаживается «соглядатай» и протягивает две плоские деревяшки с углублениями: — вот, я пока сидел, ложки вырезал.
— Вот и молодец. — кивает Сяо Тай: — садись к костру, ты у нас с ложками, Минмин с котелком, а я с готовкой.
— А я с выпивкой! — из темноты появляется грузная фигура Чжан Хэя: — примете еще одного едока? Уж больно вкусно у вас пахнет!
— Спасибо, матушка, — складывает ладони в молитве предкам Минмин: — все ты знала!
ЭПИЛОГ
ЭПИЛОГ
— Все сделано как вы и велели, госпожа! Как вы и велели! — этот Хун Синь стоял на коленях и восторженно впитывал красоту госпожи Тао Хуа, лучшего цветка среди всех цветков мира! Просто находясь рядом с ней он начинал напевать песню про ее белоснежную кожу, про ее черные как смоль брови, про ее бездонные глаза необычного синего цвета, про каждый изгиб ее руки, про ее бедра, что словно подушки, набитые страусиным пухом. Поистине, история о красоте госпожи Тао Хуа, Цветка Персика в Безлунную Ночь — заслуживает быть написанной иглами в уголках глаз! Выгравированной в сердце каждого возлюбленного! Вот шевелятся ее полноватые, изогнутые словно лук кочевника и сладкие, словно надкусанный песик, губы — она что-то говорит! Она что-то говорит ему!
— Прошу прощения, госпожа… этот недостойный вашего взгляда не понял всей глубины ваших слов! — склоняется в поклоне он. Пока он не видит — лицо госпожи Бао Мин меняется, всего лишь на миг, но в нем проскальзывает утомление и раздражение.