Уложив СС в могилу, лихорадочно засыпаю ее землей и некоторое время ерзаю сверху задницей — утрамбовываю. Выстрелы все ближе — у меня остались считанные секунды. Кладу Дюху на могилу, лицом вниз, левую руку отставляю в сторону — ты будешь моим прикрытием. Затем подтаскиваю Марата к самому входу — пусть хлопцы сразу займутся своим предводителем, незачем им запинаться о тела рядовых пацанов. Вновь смотрюсь в лезвие тесака — поправляю сбившуюся от работы липкую «маску» и качу к входу зиловскую покрышку. Это — изюминка. Извини, Марат, придется по тебе проехать, тяжела покрышка. Сильно толкаю покрышку наружу — она несколько раз подпрыгивает с пригорка, катится и вскоре благополучно падает в траншею. Получилось. Снаружи слышатся недоуменные крики и улюлюканье — кажется, «быков» мой демарш несколько озаботил и смутил.
Все — работа закончена, можно и отдохнуть. Пистолет Марата кладу за пазуху, прячу в рукаве тесак СС, ложусь рядом с мертвым Дюхой и засовываю голову под его руку, натягивая на себя полу расстегнутой куртки бандита — так, чтобы только шея с татуировкой была видна. Со стороны кажется, что мы умерли, как братья, — рухнули наземь в боевом объятии. Нет, я мог бы и просто так полежать, но увы — дыры. Нехорошо смотрятся. Да и парок вырывается при дыхании — чай, не май месяц. А это неприлично — у нормальных трупов парок вырываться не должен. Так что Дюха — это двоякая выгода. Спасибо, братан, я тебе свечку потом поставлю. Если это «потом» состоится. А пока — тихо. Начинаем выгонять лишний кислород из системы, сокращать количество вдохов, чтобы казаться полноценным трупом.
Короткий вдох-выдох на восемь счетов. Раз, два, три, четыре… Очень надеюсь, что пацаны не смотрели «Молчание ягнят». Они все молоды, а «Молчание» — классика. Классику пацанам смотреть недосуг, им бы что покруче. Так что очень надеюсь — не станут они припоминать выкрутасы доктора Лестера и проводить неуместные аналогии.
Короткий вдох-выдох на десять счетов. Раз, два, три, четыре… В какой-то момент мне вдруг действительно хочется умереть — не понарошку. Чтобы пацаны ворвались в избушку, а там — одни трупы. Всем проще. Им не надо искать, мне — изощряться в неимоверных усилиях на грани психического помешательства.
Короткий вдох-выдох на двенадцать счетов. Раз, два, три…
— Ка… Калина, смотри! — слышится как будто откуда-то со стороны истерический взвизг, более похожий на женский вопль, нежели на крик разгневанного мужчины. — Смотри — он… он тут их всех…
Какие-то несвязные крики в хоровом исполнении, топот множества ног, затем полный ярости вопль Калины:
— Бегом! Бегом, бля!!! Давай все — вдоль траншеи. Бегом, бля! Робот — со своей бригадой жмите к тачкам, объедете с той стороны, встанете. Не дай боже уйдет — лично всех обижу. Бегом!
— Скажи пацанам, чтобы не палили туда — а то мы там встанем, а они начнут шмалять, — пытается выговорить условия незримый Робот.
— Бегом, я сказал!!! — страшным голосом кричит большой — топот ног удаляется к опушке.
— Санек, Жора! — окликает кого-то Калина. — Назад! Давай — подгоняйте тачку, грузите Марата, пацанов — ко мне на хату. К нему не надо. Надо будет мать подготовить — потом уже. Давай — делайте. Пойду я посмотрю, как пацаны работают…
Мать. Вот как. Оказывается, у толстого Марата, подонка и убийцы, есть мать. И ее надо готовить… Ну что ж — как говорится, каждый сам рисует картинку своей судьбы.
Через некоторое время слышится рокот приближающегося мотора. Машина тормозит у хибары, судя по звукам, парни открывают багажник, затем пыхтят и сопят, укладывая Марата. Тяжел бандитский предводитель — возятся с ним парни минут пять, не меньше. За это время редкие выстрелы и иные сопутствующие звуки погони удаляются к окраине стрельбища.
— Может, сначала большого свезем, потом вернемся за пацанами? — предлагает кто-то прямо надо мной прерывистым от возбуждения голосом. — А то придется их ложить на него. А?
— Не, я сюда снова не поеду, — отказывается второй. — Ну и что — дожить? Им уже все равно. Давай сразу. Потом вмажем как следует, а то я уже того…
— Пить вредно, пацаны, — бесцеремонно заявляю я, стряхивая с себя мертвую руку Дюхи и вставая. — И потом — что за наплевательское отношение? Если трупы — так сразу и «все равно»?!
Прямо передо мною застыли как истуканы двое молодых «бычков» лет по двадцати. Оружия при них я не наблюдаю — видимо, оставили в машине. Рты у «бычков» синхронно разомкнулись, глаза вот-вот вылезут из орбит. Чего это они? Ах да — совсем забыл! Наверно, я неважно выгляжу. Наверно, веду себя некорректно — трупам не положено вот так запросто вставать и разговаривать. Но увы — мне некогда соблюдать приличия.
— Я не труп, — сообщаю я пацанам, с отвращением сдирая с себя кожу СС и направляя на врагов пистолет. — А вот насчет вас — вопрос спорный. Мне нужна ваша тачка и десять минут форы. Так что, если жить хотите, раздевайтесь, — я бросаю на пол тесак СС и предусмотрительно отхожу ко входу. — И порежьте на лоскуты чьи-нибудь штаны — мне нужно вас связать. Быстро!
Спустя три минуты я покидаю поле битвы на слегка подержанном, но еще вполне приличном «Ниссане», оставив в хибаре связанных пацанов. Перед тем как выехать на дорогу, петляющую по березовой роще, бросаю прощальный взгляд на небольшой бугорок рядом с траншеей. Прости, Вовка, что оставляю тебя на произвол судьбы. Я звякну-о тебе позаботятся. А мне нужно уматывать. Прости. Мирная жизнь терпела меня недолго. Чужой я здесь. Пора возвращаться в родную стихию…
Глава 3
— Слышь, разведчик!
— Ну?
— Пиво будешь?
— Вообще не сезон для пива. Прохладно. Да и писать потом захочется — лишний раз слазить облом. Вот если бы с воблой, да с астраханской…
— А как раз — с воблой, да с астраханской! А поссышь прям в сено — ниче не случится. Ну че — будешь, нет? Я те три бутылки оставил. А то смотри — я сам…
— Откуда у тебя астраханская вобла? — поинтересовался я, спуская между делом вниз веревку с привязанной к концу корзиной.
— Из лесу вестимо, — хитро осклабился Поликарпыч, укладывая в корзину сетку с пивом и воблой. — Карлесон из пещеры в клювике притаранил.
— Карлсон, — поправил я, затягивая добычу к себе на насест. — Его зовут Карлсон. И он не в пещере, а на крыше живет — типа как я. Слушай — вот вобла! Жирная, как поросенок! Ну, спасибо, потешил. Плюс тебе.
— Чего не спрашиваешь, что за Карлесон такой? — прищурился на меня снизу Поликарпыч. — Или неинтересно?
— А что мне твой Карлсон? — недоуменно пожал я плечами, с ходу принимаясь лущить воблу. — Что мне твой… Ммм — сказка! Сочится… Да, а что там твой Карлсон?
— Мужики из Астрахани рыбешку везли, — неторопливо пояснил Поликарпыч. — Ингушам. И, понятное дело, поехали не через КПП. Теперь интересно?
— Ну-ка, ну-ка… — Я насторожился и отложил рыбу в сторону. — Занятный у тебя Карлсон… И как везли?
— А через Сухую Балку. — Поликарпыч сплюнул под ноги и потянул было из кармана «Беломор». — Тьфу, забыл — сеновал! Батя башку оторвет…
— Брешет твой Карлсон! — убежденно воскликнул я, выдергивая из кармана тулупа пятиверстку Стародубовской области. — Через Сухую можно только пешим порядком или на вертушке — там же ров! Хотя — это же Карлсон! Ежели пропеллер в заднице хорошенько смазать…
— Ты когда там был в последний раз? — Поликарпыч опять сплюнул — на этот раз пренебрежительно. — Год назад, если не больше, ров засыпали — получился перешеек метров в десять. Усекаешь? Да не смотри так — то кореша мои, врать не станут.
— Кто засыпал? — обескураженно пробормотал я. — Там землеройной бригаде работы на месяц! Ты тот ров видел, нет?