Каждое утро уже по привычке Петя присылал ей шутливую строчку, она рифмовала в ответ, он подхватывал, и так продолжалось до завтрака. Этакая виртуальная традиция. И Лиле, и Пете глуповатые рифмы поднимали настроение.
«Утром кошка потянулась, сладко-сладко улыбнулась…»
«И пошла ловить мышей. Эй, беги, Мыша, скорей!»
«Ты её Мышой назвАла? Ха-ха-ха! Давай сначала…»
«Ладно, Петя-бизнесмен. Утром кошка потянулась, мышь поймала, улыбнулась».
«Мышь тебе совсем не жалко?»
«Укрываюсь покрывалком».
«На вопрос мой, где ответ?»
«А ответа нет, как нет».
«Завтракать уже пора. Кошка ела. Ну, а я?»
«Что же будет есть эстет?»
«Я естет? Мерси. Омлэт».
Они могли переписываться ни о чём и обо всём, понимая друг друга с полуфразы, полуслова, и едва не забывали про свои дела и банальные вещи вроде того же завтрака.
Ежедневно Лиля садилась в «Бентли» и ехала в деревню, а Петя просматривал вакансии с работой. Он пока ничего не нашёл, но упорно искал, в глубине души, почти не веря в идею возвращения в компанию. Уволенные реагировали вяло. А ему самому идея с каждым днём казалась всё более провальной. Что могут они, простые люди против владельца компании?
Петя с Лилей общались на протяжении всего дня. Лиля по-прежнему не могла рисовать. Брала кисть и бросала. Но зато она прекрасно руководила. А художников отец всё же нанял — дочь упросила.
«Ты же говорила мне, что всё сама?» — усмехался Фёдор Иванович.
«Сама, — не отрицала Лиля. — Сама выбираю цвета, рисунки, расположение. Всё сама. Только руки пачкать не охота».
«А сначала была охота, да?»
«Да что ты пристал, папа?»
Лиля профессионально обижалась, и Фёдор Иванович привычно отступал.
И бизнесмен, и «Пастушка» старались обходиться без лжи, поэтому говорили о настоящем, но о таком, что никак не могло их выдать. О любимых цветах, о музыке, о спорте, о книгах и фильмах. Оба любили зарубежные мультфильмы и в детстве пересмотрели всё, произведённое Диснеем.
Они вспоминали своих преподавателей, а заодно экзамены и прогулы — так, в общих словах и нелепых моментах.
Обсуждали новости, и, хотя Карелина терпеть не могла политику, с удовольствием дискутировала с бизнесменом. Ну… как дискутировала. Яро спорила. Но с ним ей даже спорить нравилось. Она живо представляла его взбешённым, мечущим молнии, словно, Зевс — в костюме от Форда или Армани с мукой в волосах. Для себя Лиля решила, что он очень милый. Непривычно милый для богачей. И Карелина всё чаще задумывалась, какой видится окружающим она?
Как-то раз Лиля решила расспросить прислугу. Но ответ получила только от своего храброго водителя Павла и старого садовника Романа Романыча. Расстроилась, когда услышала их мнение. Ей стало страшно. А, вдруг, Пётр тоже увидит её такой? Капризной и взбалмошной? Сложной? Но она сразу себя одёрнула, вспомнив про выдуманную роль. Она простушка. Она хорошая.
Наконец, почти всё к спектаклю было готово. Оставалось украсить пару дверей, если точнее, то три, и переделать вывеску кафе, потому что первую Карелина забраковала.
«Вы видели оригинал? Нет? Так и не надо никакой самодеятельности! Строгий вытянутый прямоугольник! И всего три слова «БУШЕ ПЕКАРНЯ. КОНДИТЕРСКАЯ. Больше ничего!».
«Сделаем».
«Рассчитываю».
Накануне встречи «Бентли» привычно разворачивалась в сторону посёлка, когда внезапная догадка потрясла Карелину. Деревня готова, кафе вот-вот будет. Даже актёров пригласили, на всякий случай. Пусть ходят по деревне, о чём-то общаются. Пусть деревня живёт. Но о самом, САМОМ главном Лиля едва не забыла! А как же она сама? В чём идти? В своей одежде? Абсурд! Где пастушка-простушка возьмёт шубу? С соседской овечки? Допустим. Хотя, и маловероятно. А бриллианты в пуговицах? Откопает в навозе?
От этой мысли стало и смешно, и тоскливо. Что же делать?
Подмога пришла, откуда Лиля не ждала — от отца.
Фёдор Иванович сам привёз чемодан одежды. Слуга внесла вещи в Лилину комнату, захлопнула за собой дверь по просьбе хозяина, и Карелин старший заявил:
— Встречать в деревне кого бы то ни было в платье прямиком из Милана не самая лучшая идея. Мне жаль, что ты так секретничаешь, но кем бы ни был… — задумался, — кем бы ни была жертва твоей игры, он вряд ли настолько глуп, чтобы повестись на рассказ о каком-нибудь дальнем родственнике миллионере. Ты же подобной байкой собиралась угощать свою жертву? Недавно почившим богачом?
Лиля открыла рот и закрыла. Отец говорил то, что у неё вертелось в голове. Конечно, она обдумывала, как поступить, если не найдётся нужная одежда. И, если для самой себя история звучала милой сказкой, почему бы и нет? То в озвучке отца казалась полным бредом.
«И о чём я только думала? Вот бы опозорилась…» — сокрушалась Лиля, пока отец заботливо открывал чемодан.
— Не хочу, чтобы ты краснела и не хочу краснеть за тебя. Встречать врага или друга нужно во всеоружии, а с не головой, набитой идиотскими сказками. — Фёдор Иванович принялся выкладывать на Лилину кровать вещи, одну проще другой.
— Барахло сплошное… — выпятила губу Карелина.
— Кто-то всю жизнь в этом ходит.
Лиля брезгливо вытащила тёмную вязаную юбку и кофту чуть светлее. — И откуда всё… это?
— Наша кухарка когда-то носила.
— Я бедняжка или старая бабка? — спросила Лиля, осматривая «наряд». — Почему всё такое мрачное? Где камни, блеск? Я оборванка?
Отец покачал головой.
— Кто ты? Однозначно, не Лиля Карелина. Хотела маскарад? Получай.
— Фу-у-у! А это что? — скривилась Лиля, держа в руках парик цвета мышиного хвоста. — Это-то зачем?
— Как зачем? Одежду-то сменишь, а как же причёска? Твой стиль, дочь, стоит десятки тысяч долларов. Только увидев твои локоны сразу станет ясно, что ты из себя представляешь. Я помогаю тебе, как могу. Но если помощь не нужна… — Фёдор Иванович потянулся к парику.
— Нужна-нужна, — поспешно ответила Лиля. — Ты прав. Волосы у меня роскошные. Но разве нельзя было найти что-то посимпатичнее, а не это облезлое… нечто?
Карелин пожал плечами.
— Я и так сделал предостаточно. Не нравится, ищи сама. Уже большая девочка, я верю, что-нибудь придумаешь.
Лиля повздыхала-повздыхала и взяла парик. Отец ужасно бесил своей правотой, но времени на поиски не оставалось и менять день встречи не хотелось. Лиля и без того уже вся извелась. Дошло до того, что каждую ночь Пётр ей снился. И каждый раз сон обрывался на одном и том же желании. Она тянулась к его губам и… просыпалась на лугу. С коровами.
— Ладно. Беру.
— Не стоит благодарности. Обувь подвезут попозже. И не забудь про свой маникюр, макияж.
Лиля усмехнулась:
— Ты, кажется, готовишься похлеще меня.
— Я ко всему подхожу ответственно и тебе рекомендую делать тоже. Сейчас мне надо отлучиться. Когда вернусь не знаю, а ты… развлекайся.
Отец вышел из комнаты, а Лиля осталась наедине: с тряпьём ужасно… ужасно непривлекательным и своими сладкими мечтами.
Фёдор Иванович дочери не соврал: у него действительно были дела. Он следил по камерам за перепиской Лили и всё больше нервничал из-за бизнесмена Петра. Странным он ему казался. Бизнесмен, клюнувший на простушку… Карелин старший уже давно вышел из возраста наивных историй и первой любви, а посему считал Петра подставным лицом. На четвёртый день прочтений переписки — спасибо камерам не из дешёвых и группе помощников — он всерьёз обеспокоился происходящим, но дочь пока нервировать не хотел. Пусть встретится, пообщается, сыграет нужную роль. А он… он рядом. В машине неподалёку. И не только он, но и группа захвата на случай, если под маской бизнесмена окажется один из его врагов. Один. Но самый отъявленный мерзавец.