— Ради всего святого, замолчите! — Джералдин закрыла лицо руками.
— Успокойтесь, Джералдин. До этого дело не дойдет, Панцетти прекрасно понимает, что в этом случае Элмеру больше нечего будет терять, и чертежей в готовом виде ему не видать, как собственных ушей.
Она посмотрела на меня, как на клоуна, да я сам уже понял, что переборщил.
— Скажите, мистер Кошен, этот человек действительно был похож на Элмера?
— На мой взгляд — не очень, — я пожал плечами. — Но фотография в досье низкого качества. Этот тип — коротышка-брюнет с глазами газели, вот глаза, пожалуй, как на фото. Но это ни о чем не говорит — у Панцетти полно всяких итальяшек с такими глазами.
Джералдин всплеснула руками:
— Видела я идиотов, но такого…
— Полегче, мисс, — предостерег я. — Мне не нравится, когда со мной…
Глухой прерывистый звук пронесся по саду. Он еще не затих, но взведенный люгер уже был у меня в руке. Мы прислушались: ни звука. Поколебавшись, я протянул пистолет Джералдин и сказал:
— Такая штука вам знакома? Прекрасно! Я схожу посмотрю, что там случилось, а вы запирайтесь на засов и стреляйте в каждого, кто сюда будет рваться, будь он даже в полицейской форме. Ну, а меня, надеюсь, вы узнаете по голосу.
К дому я рванулся сквозь кусты по прямой. Открыл черный ход — тихо. На цыпочках добравшись до комнаты Карлетты, я увидел, что дверь чуть приоткрыта. Сквозь щель мало что можно было увидеть, но запах, доносящийся изнутри, подтвердил мои худшие опасения — это были пороховые газы.
Толкнув дверь, я одним прыжком оказался на середине комнаты и увидел перевернутый столик, вокруг которого лежали не разбившиеся на толстом ковре бутылки и стаканы. В кресле, где сидела Карлетта перед моим уходом, было множество дыр, а его светлая обивка пестрела пятнами крови.
Труп я обнаружил за свисающей до пола шторой. Карлетта сидела, прислонившись стене, и ее платье, разорванное пулями на груди и животе, было залито кровью. В правой руке лежала монета — медный пенс, старинный знак расплаты со стукачом.
Перекрестившись, я приподнял ее голову за подбородок и увидел в открытых глазах ненависть. Края входных отверстий были немного опалены, значит, стрельба велась почти в упор. Зная Карлетту, можно было предположить, что она и близко не подпустит чужого, и это говорило о короткой, но результативной встрече с кем-то из ее знакомых.
Да, сюрприз! Я поднял опрокинутый столик, взял бутылку бурбона, стакан, наполнив его до краев, выпил и налил снова.
— Вижу, тебе мой бурбон пришелся по вкусу, приятель, — с издевкой произнес чей-то голос за моей спиной.
Я обернулся и увидел высокого худого парня со впалыми щеками и выступающими скулами. Его левый глаз закрывала черная повязка, а правый здорово косил. Одет был незнакомец в дорогое, сшитое на заказ пальто, но одежда не вводила в заблуждение — передо мной был профессиональный убийца.
Держа меня на мушке, одноглазый подобрал с ковра бутылку и стакан и поставил рядом с собой.
— Ну что, попался, Кошен? — вяло спросил он, плеснув себе выпивки. — Или нет еще? Смотри, не буди во мне желание размазать твои мозги по стене.
— Чего развякался, кривой, — миролюбиво сказал я. — Или ты обиделся, что меня угощали твоим бурбоном? Так ведь ты рылом не вышел для таких тонких напитков.
— Да? — удивился одноглазый и подошел ко мне. — Разве я не могу пить в своем доме то, что принадлежит мне? Успел нализаться и не видишь, кто с тобой говорит? Я — Крич, понял? Что, язык свой проглотил от радости, что такие люди…
— Да я радуюсь, — перебил я его. — Еще как радуюсь, потому что наконец получил возможность посадить тебя на электрический стул. Может помру от счастья, когда увижу перед казнью твою поганую харю. А чтобы продлить удовольствие, попрошу палачей, чтобы они действовали помедленнее. Думаю, что они не откажутся…
— Как размечтался, — снова удивился этот головорез. — Закрой пасть, а то…
Сделав выпад, Крич неожиданно плеснул мне в лицо бурбоном, а затем нанес удар стволом пистолета.
Я чуть не умер от боли. Казалось, мои глазницы залили расплавленным металлом, а про кровь из носа и говорить мелко. Больше всего мне хотелось в этот момент вопить и кружиться по комнате, но боязнь доставить радость мерзавцу Кричу удержала меня на месте. Я стоял, заложив руки за спину и силился улыбнуться.