— Так, значит, все в выигрыше? — задумчиво спросила она.
— Ну, как сказать… Они уже не смогут продать чертежи Гитлеру, а мы упускаем возможность упрятать их немедленно за решетку, — я улыбнулся. — Но это не значит, что они будут гулять на свободе слишком долго.
— Похоже, для вас это не проблема, — кивнула Джералдин, — но это все потом. Что ж, мне понравился ваш план, и я, пожалуй, сыграю отведенную мне роль. Думаю, что справлюсь.
— Да-а? — я недоверчиво прищурился. Она встала:
— Вы что, не верите мне, Лемми? Так испытайте меня.
Я шагнул к ней, обнял и поцеловал. Потом еще и еще… Она закрыла глаза, и я почувствовал ответные движения ее губ.
— Ох, Лемми… Вы, кажется, воспользовались моей доверчивостью, мы не должны так себя вести. Что я скажу Элмеру? — она говорила строго, но в ее глазах вспыхивали искры смеха.
— Скажите ему, что у вас тоже был импульс и еще будет. Тогда у него появится дополнительный стимул избавиться от Крича, поскорее закончить чертежи, обрести свободу и рассчитаться со мной, — посоветовал я.
— Разве что с помощью пикировщика, другого шанса у него нет, — рассмеялась рыжая красавица.
Я улыбнулся в ответ, посмотрел на часы, встал и подал ей пальто:
— Поедемте, Джералдин, к сожалению, время торопит.
Мы распрощались с ребятами из полиции, сели в машину и поехали по Уэст-Грейт-роуд в Лондон. Следом за ними тронулся черный фургон, и когда через полчаса я обернулся, он по-прежнему висел у нас на хвосте в пятидесяти ярдах: как видно, Херрику надоело питаться моей скудной информацией, и он решил пойти на перехват. Что ж я понял его правильно и не обиделся.
— Теперь я без вашего разрешения — ни шагу, Лемми, — улыбнулась Джералдин, когда мы прощались у входа в ее отель на Стрэнде.
В номер она меня не пригласила, но я был даже рад, так как настолько устал, что было не до свиданий. Я торопливо пожелал ей быть осторожней, сел в машину и поехал на Джермин-стрит, причем по дороге едва не заснул за рулем.
Дома я принял душ, силы начали возвращаться ко мне, а после чашки кофе и некоторого количества виски, голова обрела способность работать.
2
Надо было срочно закончить некоторые дела. Первым у меня на очереди был шофер Монтаны — Тони, которому, вероятно, надоело сидеть без воздуха. Боясь нарваться на засаду, я поставил машину за квартал от гаража и пошел пешком. Входная дверь была заперта, и мне пришлось воспользоваться отмычкой.
Поднявшись на второй этаж, я включил свет и прошел на кухню, где обнаружил под столом спящего Тони. От пинка он проснулся и изверг поток отборнейшей брани. За это я его наказал: освободив ему руки, я не развязал ноги, вдоволь насмеявшись над тем, как он выпутывается.
— До чего же ты неловок, приятель, — посочувствовал я, глядя на Тони, который с трудом шевеля распухшими пальцами, пытается поймать конец провода. — Может, попросить твою хозяйку помочь? Она, правда, специализируется на запутывании, но авось и здесь найдется. Да она ж тебе и поесть не принесла, ай-яй-яй…
— Издеваешься, гад! Сам, небось, слышал, как она приказала мне линять отсюда, к чему ей здесь светиться? Щас доберусь до тебя, козел поганый!
Он выполз из-под стола, ухитрился подняться на ноги и запрыгал к крану. Каждый его прыжок вызывал у меня приступ смеха. Добравшись до крана, Тони надолго припал к нему, потом уселся на пол и продолжил свой труд по освобождению ног.
Не из жалости, а просто беспокоясь, что возня с узлами продлится слишком долго, я разрезал ножом провод, но вместо благодарности услышал нелестные слова в адрес моей бабушки.
Мной внезапно овладела скука: сколько брани за последнее время я услышал.
— Заткнись, дурак, надоел, — устало сказал я. — Оставь в покое мою бабушку и подумай о себе!
— Ты что имеешь в виду, легавый? — насторожился Тони.
— То самое! — я встал и отошел к стене. — Тебя, олуха небесного надули.
— Чтo-o-o?!
Тони оставил в покое свои ноги, оттолкнулся от стола и бросился на меня, но был встречен ударом в челюсть и в живот.