— Что с тобой, милая? — удивился я. — Строишь из себя девочку? Меня розовыми штанами не удивишь: я этих кружевных штучек десятки переснимал, не с себя, конечно.
Как ни странно, эта шлюха обиделась, потому что пока я снимал в углу пальто и шляпу, она успела надеть халатик.
— Ты зачем явился? — повторила она свой вопрос. — Судя по тому, как ты начал наглеть, не для того, чтобы поблагодарить меня за возможность выручить Уиттекера? Что еще надо?
— Я очень устал, Монтана, — сказал я миролюбиво. — Выпить у тебя не найдется?
Усмехнувшись, она принесла пару бутылок виски, сифон и стаканы.
— Хоть залейся, Кошен. Но ты вроде не в своей тарелке?
— Угадала. Я прокололся с этим Уиттекером, совершив большую ошибку.
— Что же это за ошибка? — ехидно спросила она.
— Понимаешь, черт попутал: я принял настоящего Уиттекера за подставку. Можешь себе представить.
— Во даешь! — восхитилась Монтана. — Сам себя перехитрил. Он жив хоть?
— Да жив… — я выпил и с досадой поставил пустой стакан. — Если бы не это обстоятельство, целовались бы сейчас Элмер и его верная подруга в надежном укрытии под присмотром копов. Я ведь нашел и Джералдин Уорни…
— Где? — Монтана сразу насторожилась.
— Где… — я усмехнулся. — Все там же, в Мандейхиде. И в этом мне здорово помогла твоя подруга Карлетта. Жаль беднягу, — получить за это пулю от Фриско, но и он недолго радовался — Фриско арестован.
— Потрясающе! Карлетта сыграла в ящик, Фриско за решеткой! А что с рыжей?
— Ничего, она в порядке. Я привез ее в Лондон. Монтана понимающе кивнула и вновь наполнила стаканы.
— Значит, наделал дел и теперь ищешь, где тебя пожалеют и помогут, за этим приплелся ко мне? Я и так жизнью рискую, а ты — все псу под хвост?
— Да… — я сокрушенно кивнул. — Мне очень жаль, что так получилось. Каюсь, я ведь не поверил тебе.
— Трижды дурак! — возмутилась она. — И я трижды дура! Нашла с кем связываться… Бестолочь! А я-то с твоей помощью хотела расстаться с Панцетти!
— Да? А почему ты тогда не явилась в Скотленд-Ярд с моей запиской? Сама же просила, чтобы я тебе помог! Плыла бы сейчас тихо мирно домой в Штаты.
— Молчал бы уж! Испортил все дело, а теперь жить учишь. Да я, если хочешь знать, прямо сейчас собиралась навестить твоего дружка в Ярде! Да если бы ты не отнял у меня столько времени, я бы сто раз уже успела там побывать!
— Нет, лапонька, — я поднял указательный палец и усмехнулся. — Тебе бы и одного хватило. И шикарные туфли на высоком каблуке тебе бы там не пригодились. Подобные вещи в тюрьме рассматриваются как потенциальное оружие и перед посадкой в камеру заменяются на тапочки.
— В камеру? Ты что мелешь? С какой стати в камеру?
— А с такой, что я еще тогда связался с Хериком и попросил упрятать тебя за решетку. Запомни, крошка, кто постоянно живет обманом, сам рано или поздно становится его жертвой. Чем иметь дело с тобой, лучше связаться с аллигаторами, которые сожрут меня быстро и без затей, попросту.
— И это говоришь мне ты, осел! Да после того, что я сделала для тебя, ты мне пятки должен лизать! Свинья неблагодарная!
— Налей сначала побольше, — я подставил стакан. — Без ропота приму смерть от этой дозы гадости, но не хочу умереть от твоего яда.
Она задохнулась от возмущения.
— Наливай, наливай! Тебя-то твой собственный яд не возьмет, да ты так наспиртована, что тебя ничем не возьмешь. Твои внутренности плавают в твоем брюхе, как в колбе со спиртом. Вишь, как оно оттопырилось…
— Что-о?! Это у меня оттопырилось? Да я тебя!.. — Она пулей подскочила ко мне, размахивая руками и норовя пнуть ногой.
— Мерзавец, оскорблять женщину! Говно собачье! Гомик! Скот вонючий!
— Ну, извини, погорячился… И ты тоже сядь и успокойся, а то от напряга лиф порвется.
— Ах ты, гад!
Зря я ей сказал о возможности использования каблуков: Монтана одной рукой вцепилась мне в волосы, а другой стащила с ноги туфлю и норовила вмазать ею мне в глаз, но я схватил ее и бросил в кресло. С минуту мне пришлось удерживать взбесившуюся фурию. При этом она не переставала ругаться и все время метила ногой мне в пах. Потом устала и успокоилась.
Я отпустил ее и сел напротив.
— Уф, ну и сильна ты! Выпей глоточек и давай поговорим серьезно.
— А я думала, что ты способен только на оскорбления, да еще выпить на халяву…
— Спасибо, что напомнила, — я подлил себе в стакан. — Давай разберем такой факт: кто больше всех вопил о страшном Панцетти и его длинных кровавых руках? Ты, дорогая? А не ты ли хотела удрать от него домой в Штаты? Отсюда вопрос! Для чего ты мне все это плела, прекрасно зная, что Карло загорает в своем Чикаго? И не надо врать, что тебе это стало известно от меня! Я устал от твоего вранья. Поэтому давай говорить прямо: вы с Биллом хотите получить монету за чертежи? Вы ее получите. Вас устроит сумма в четверть миллиона долларов? Извольте, я уже договорился.