Рик подумал о самолете. Он почти перестал надеяться, но об этом решил умолчать.
Дверь открылась настежь, и Рик увидел, что Ильза кивает.
— Возмездие, — сказала она. — Гейдрих мне сказал в последний вечер. — Голос у нее пресекся. — Если с ним что-нибудь случится, их месть будет ужасна.
— Боюсь, он не шутил, — сказал Рик. И сообразил, что стоит в коридоре — совсем не место для разговора, который они завели. — Можно мне войти? Надо многое тебе рассказать.
Она пустила его в комнату и закрыла дверь. Усевшись на стул, он рассказал, что случилось с Яном и Йозефом и остальными в церкви. Полез в карман за сигаретами, вспомнил, что выкурил последнюю. Которую дал ему Рено — перед тем, как все началось. К черту сигареты. Он и так довольно забил гвоздей в крышку собственного гроба.
— Похоже, Луи был прав и это была подстава с самого начала, — сказал он. — Британцы заботятся о себе, им нужно уцелеть в этой драке и разбить Гитлера, чего бы это ни стоило. И кто их упрекнет? Они всего лишь люди. — Рик тяжело вздохнул. — Как и все мы.
— Но как же борьба? — спросила Ильза, глядя уже теплее. — Дело, которому мы все служим?
— Они сами — единственное, чему они служат, — сказал Рик. — И единственное дело, которое меня интересует, — это мы с тобой.
— Виктор погиб за то, во что верил, — сказала Ильза с прежним жаром.
— И хотел, чтобы ты тоже погибла. А я нет. Наверное, в этом разница между мной и Виктором.
— Я была готова умереть, если понадобится.
Рик порывисто обнял Ильзу.
— Я не мог тебе позволить. Много лет я думал, что хочу умереть, — из-за того, что сделал когда-то давно. Потом я встретил тебя. Ильза, ты вернула меня к жизни. Я думал, что пропал, но благодаря тебе воскрес. Только за мою жизнь потребовалась плата — твоя жизнь.
Теперь наконец призрак Лоис может упокоиться с миром — раз и навсегда.
— Ильза, я не могу жить без тебя. Думал, что смогу. Видит бог, я старался. Но не вышло. После Парижа. После Касабланки. Теперь. Уже не выйдет.
Рик обнял ее крепче, и она пролепетала:
— Ах, Ричард, ты не представляешь, как я тебя люблю!
Они прижались друг к другу, словно два последних человека на земле.
— Я думал, ты меня возненавидела, — прошептал Рик.
— Нет, — выдохнула Ильза. — Время ненависти прошло.
— Прошло, — сказал Рик, жестко прижимаясь губами к ее губам.
* * *В тот же вечер Карел принес им новость: завтра утром, ровно в восемь, на хмелевом поле в шести километрах от фермы сядет маленький самолет — Рик с Ильзой должны быть там и готовы к посадке. Самолет будет ждать ровно пять минут: если они опоздают, он улетит без них.
* * *Их разбудили крики во дворе. Рик вскочил, вмиг проснувшись.
— Вставай, Ильза, — сказал он. — Надо спешить.
Десять грузовиков с карателями въезжали в деревню, из машин стреляли по всему, что двигалось.
В комнату влетел Карел Габчик.
— Сюда! — закричал он.
— Доставь мисс Лунд на самолет. — Рик обернулся к Ильзе и сунул ей в руку свой «кольт». — Может пригодиться. Я остаюсь. — Он потянулся к винтовке.
— Нет, не остаетесь, — сказал Карел. — Это наш бой, не ваш.
Рик начал было возражать, но молодой Габчик уже вытолкнул их за дверь к машине. Едва Рик с Ильзой забрались на сиденье, шофер рванул с места.
Рик успел расслышать, как Карел крикнул им вслед:
— Расскажите миру, что здесь творится. Не дайте им забыть о нас.
Его слова потонули в грохоте пулеметов.
Бой за Лидице окончился, не начавшись. Захваченным врасплох чехам оставалось только сдаться. Один двенадцатилетний мальчик побежал — его застрелили. Старуха крестьянка, завидев солдат, попыталась скрыться — немецкий снайпер уложил ее с первого выстрела.
Всех мужчин старше шестнадцати немцы согнали в амбар крестьянина по фамилии Хорак, который был деревенским старостой. Их выводили группами по десятеро и расстреливали. Тех, кто еще шевелился после залпа, добивали выстрелом из пистолета в голову: coup de grace, только в нем не было ни милости, ни сострадания — одна злоба.
Так погибли сто семьдесят два жителя Лидице, среди них Карел Габчик.
Семь женщин забрали в Прагу и расстреляли в замковом дворе, под сенью башни Далибора. Четырех беременных поместили в пражские больницы; после родов младенцев убили на месте. А матерей вместе с остальными ста девяноста пятью женщинами Лидице отправили в концлагерь Равенсбрюк в Германии, на северо-востоке от Берлина.