Мозаика начала складываться. Знак вопроса в записке Ильзы, видимо, означал, что она не расслышала слово или не поняла, к кому оно относится.
А вот к кому: к Пражскому Вешателю. К человеку, который — возможно, и не впрямую — отправил Виктора Ласло в концентрационный лагерь и был бы счастлив его туда вернуть. Может ли Гейдрих быть мишенью дерзкой и опасной британско-чешской операции — операции, которую возглавит Виктор Ласло? Если бриты планируют кого-то устранить, Гейдрих — первый кандидат.
И это, видимо, не так уж трудно. Рику уже приходилось видеть, что самоуверенные немцы не затрудняют себя предосторожностями, которые тупейший из нью-йоркских гангстеров соблюдает даже во сне. Раскатывая по Праге в открытой машине, Гейдрих так и напрашивается: какой-нибудь несчастный осиротевший родитель того и гляди отомстит за сына, взяв в руки пистолет, ружье или гранату. Черт подери, да в Нижнем Ист-Сайде или в Адской кухне этому Гейдриху любой скажет, что он рехнулся — так рисковать.
Сейчас Гейдрих и остальные из Расы Господ считают себя неуязвимыми и непобедимыми, и все, что они делают начиная с 1939-го, как будто подтверждает их правоту. Они промаршировали сквозь Польшу, смяли Францию, как дешевый чемодан, вломились в глубь России. Впрочем, им еще не приходилось иметь дела с Соединенными Штатами.
Немцы и итальянцы объявили войну Америке через четыре дня после Пёрл-Харбора, через три дня после того, как Рузвельт объявил войну Японии. Рику Блэйну того и надо. Он питал неприязнь и к немцам, и к итальянцам. Сидя в холодной библиотеке, он унесся мыслями в прошлое, вспоминая макаронников, с которыми пересекались дорожки: само собой, Феррари, а в Эфиопии — армия Муссолини. Раньше, дома, был Салуччи. Что до немцев, то, пожалуй, ему на всю жизнь хватит майора Штрассера.
Глядя на надменный орлиный профиль Рейнхарда Тристана Ойгена Гейдриха, Рик подумал, что, если Виктор Ласло хочет убить этого человека, Рик Блэйн благословляет Виктора Ласло. «Приезжай скорее», — написала Ильза. Помощь на подходе.
Рик подозвал Фуллертона.
— Послушайте, а вот об этом персонаже Спенсере вы ничего не знаете, а? — спросил он.
— Сэр Эрнест Спенсер — военный министр.
— Это я знаю, — терпеливо сказал Рик. — Я к тому, где его можно найти?
— Сэр, военный министр обычно не разговаривает с широкой публикой, — ответил Фуллертон.
— Ладно, тогда кто разговаривает?
— Не имею ни малейшего представления, — сказал Фуллертон, поворачиваясь к Рику спиной.
Церемониями Рик был сыт по горло. Пора спрямить дорогу.
— Я пришел сюда за сведениями, а не за вашими ужимками.
Что-то в его голосе убедило Фуллертона, что этого посетителя лучше не игнорировать.
— Возможно, его личный секретарь, мистер Реджинальд Ламли, — предположил он.
— Это ближе к делу. Не знаете, где его можно найти?
— Случайно знаю, — сказал Фуллертон. — Мистер Ламли большой театрал и состоит членом клуба в «Гаррике».[56]
— Что такое клуб «Гаррик»? — спросил Рик.
— Просто «Гаррик», сэр. Ни в коем случае не «клуб „Гаррик“». «Гаррик» — главный театральный клуб Англии. В самом деле, пока вы в столице, сэр, вам надо бы посмотреть «Как важно быть серьезным». Актриса в главной роли, Полли Невинз, довольно близкий друг мистера Ламли. — Фуллертон взглянул на Рика: — Надеюсь, я был вам полезен, сэр?
— Весьма.
Сэм поджидал его за дверями читального зала.
— Накопали что-нибудь, босс?
— Пожалуй, — ответил Рик.
Глава десятая
Вскоре после приезда в Лондон Рик заказал себе визитные карточки. На них значилось:
Ричард Блэйн, продюсер
ТЕАТРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО СОЛОМОНА ГОРОВИЦА
Нью-Йорк, г. Нью-Йорк
43-я улица, 145-В, 2-й этаж
Рик вынул карточку из бумажника и с гордостью оглядел. Пройдет, решил он, и пройдет как по маслу. Скрытую шутку он оставит при себе. Сэм прав: хватит раздумывать о прошлом, пора что-то сделать в настоящем.
— Не хотите взять такси, босс? — спросил Сэм.
— Тут недалеко, — сказал Рик. — К тому же тебе надо поразмяться.
Сэм зыркнул на него.
— А у вас-то вся разминка — поджигать эти ваши сигареты, — заметил он. — Босс, эти палочки здоровья вас рано или поздно угробят.
— Если прежде не угробит выпивка, — сказал Рик.