Выбрать главу

Блондинка резко мотает головой.

— Все у меня нормально с жильем! Не парься.

Говорит как будто искренне. Странно.

— Но если что, не стесняйся, — тоже не лукавлю, — мы все-таки родня.

Тема родственников так и висит в воздухе следующие дни. Писать ли о внуке маме? Верить ли Динке, что у нее все хорошо? И главное — что принесет мне встреча с дедушкой?

Когда я вернулся домой после звонка, его помощник передал мне папку. Мужчину я узнал, к слову. Именно он за мной следил.

Разбираться с ним не стал, все обсужу с дедом. Пока лишь изучил копии документов его, отца, несколько фотографий. Одна старая вообще мне знакома, видел ее у папы. На ней мой отец со своими родителями, когда ему было лет двадцать. Незадолго до их ссоры.

Он сильно влюбился в маму, она в него. Трудно поверить, но когда-то Катерина Аркадьевна была легкомысленной и шла на поводу у эмоций. Ну и юной она тогда была, да.

Папа тоже был молод и запал на блондинку. Родители покрутили пальцем у виска.

Но он все же уехал, оборвав с ними связь, и больше десяти лет прожил в России. Почти сразу у пары родился ребенок — я.

Как я понимаю, все катилось вниз медленно. Прошла та бешеная страсть, зато на первый план вышло безденежье, разница менталитета и характеров. Мама сравнивала мужа с братом, отцом и дедом, которые были мужиками до мозга костей. В папе ей не хватало твердости.

Чтобы разбудить в нем мужика, она начала его гнобить…

Все это дед описал в письме, да я и сам помню. В общем, не будучи каким-то гиперответственным и стойким, отец сделал ноги.

Помирился с семьей, снова женился. Первую жену забыл, как страшный сон, а заодно еще и сына. Побочный эффект, так сказать. Неудивительно и не редкость.

— Я был обижен на твою мать, — говорит Мехмед Мурадов, когда мы, наконец, встречаемся в ресторане, — и убедил себя, что ты не наш. Но в день смерти сына я увидел во сне, как ты склоняешься над его могилой. Утром я попросил помощников найти тебя и окаменел, глядя на фото. Ты именно такой, каким мне приснился. Я понял, что это знак.

Лично я скептически отношусь ко всему этому. Как и к встрече. Почему и приехал сюда один. Майя и сын остались дома.

Мой дед худой и высокий. Отросшие до плеч волосы и борода серебряные от седины. А вот глаза черные и цепкие. И кажется, мне знаком их взгляд.

Его я вижу в зеркале и у своего сына.

— Я не держу обид ни на отца, ни на вас. Отпустил это… Но и эмоций к нему у меня, — вздыхаю, — не осталось. А вы для меня…

— Чужой человек? — продолжает он мою мысль, усмехаясь. — Я это понимаю. Не жду, что ты кинешься обнимать меня и целовать руки.

— Тогда какая у вас цель? — спрашиваю с легкой улыбкой.

Мы хотя бы понимаем друг друга.

— Я хотел увидеть тебя — это главное. И у меня для тебя есть подарок.

— Не стоило, — хмурюсь.

Дед качает головой.

— Я наблюдал за твоей жизнью…

— Я в курсе, — хмыкаю, — кстати. Хочу попросить вас больше этого не делать.

Мехмед улыбается.

— Теперь, когда Гном закрыт, постараюсь. Так вот… Думаю, это будет очень вовремя для вашей семьи.

Он двигает ко мне документ. Похоже на какой-то договор.

— Триста квадратных метров, Анталия… — читаю бегло. — Это что?

— Переведенная копия договора дарения. Вилла будет вашей, и это хороший повод оказаться далеко от всех. Я мог бы найти место потише, но здесь много русских, и вам будет веселее. Найдутся друзья и для вас, и для детей.

— Вы в курсе, что Майя беременна?! — не могу поверить. — Снова следите?

Дед вскидывает ладони.

— Это последний раз, клянусь.

Мне приходили мысли о переезде. Но в голове крутились только Штаты, и туда меня не тянуло.

— В регионе хорошая медицина, есть русские школы и детские сады, — дед заполняет паузу, — летать в Россию легко и просто. По сути вы можете жить на две страны. В будущем. А сейчас вам нужно просто от всего уехать. Вилла новенькая, при желании можно переделать косметический ремонт.

— Мне нужно посоветоваться с женой… — я ошарашен.

— Конечно. У этого предложения нет срока давности.

* * *

2 года спустя

Майя

Маленькие ножки утопают в песке, но дочка упорно шагает рядом. Характера в этой кнопке хоть отбавляй. В ней течет кровь самых разных людей — хороших, плохих. Но безусловно — сильных.

Она то и дело вскидывает на меня темные глазки, словно проверяя, здесь ли я. Хотя идем за руку.

А вот сын убежал далеко вперед по пляжу. Он все меньше нуждается в моей ладони.

И я поклялась себе, что буду принимать это и давать ему свободу.