– Не волнуйся, – говорит он, пока я сопротивляюсь, пытаясь вырваться. – Я хочу, чтобы ты излила на меня свои тайны, а не кровь.
– Какие тайны? – Должно быть, он следил за мной. Вопрос в том, как долго.
Я щурюсь, всматриваясь в его лицо в поисках ответов. Он делает мне одолжение, подставив лицо лунному свету. Сухопарый, на грани истощения, как будто его морили голодом, украшен парой острых скул и глазами с тяжелыми веками. Цвет его кожи даже какой-то более анемичный, чем у меня, а его бледные виски поразительно контрастируют с длинными, черными, как вороново крыло, волосами. Часть их собрана в хвост, а оставшиеся пряди свободно свисают вниз. Пряди щекочут мне лицо, когда он прижимается губами к моему уху.
– Может быть, для начала обсудим настоящую причину твоего появления здесь?
Он отступает назад, выпадая из лунного света. Тень снова вуалью закрывает его лицо, и я костенею. Что-то в нем кажется знакомым. Он молод, как и я, что должно выделять его на фоне всех этих тучных взрослых, столпившихся вокруг стола с картами. Но я его не узнаю. Не помню, чтобы видела его в шатре. Как я могла его не заметить? Может ли он быть слугой?
Он одет не так, как слуга, и эта деталь становится очевидной, когда из-за угла появляется настоящая прислуга. Позолоченный поднос, балансирующий на ее руках, звенит, когда она останавливается как вкопанная. Она таращится, и я смотрю прямо через плечо моего захватчика. Я не знаю, как мы выглядим, но, судя по румянцу на лице прислуги, я сомневаюсь, что как-то приемлемо.
Так не пойдет. Я стала Восходящим Зефиром не для того, чтобы незнакомые парни могли расплющить меня о колоннаду. Мой веер может быть и вне досягаемости, но его пах определенно нет. Мое колено уже на полпути к цели, когда к служанке возвращается голос. Он журчит, словно птичья трель.
– М-мастер Ворон, вам нужен врач?
«Мастера Ворона» внезапно одолевает приступ кашля. Он сгибается и падает – ни на кого другого, а на меня.
Меня сбрасывали с лошади. Я вляпывалась в бычье дерьмо. Меня скидывали с лошадей прямо в бычье дерьмо. Жизнь в бегах от Миазмы далеко не радужна. Но я никогда не терпела подобного унижения, как сейчас: превратиться в человеческую подушку. Мои щеки вспыхивают, и я пытаюсь оттолкнуть его от себя, но он слишком неподъемен для мешка с костями. Весь вес его тела придавливает меня, когда он хрипло произносит что-то вроде «хорошо» и «беги» служанке.
А она и рада повиноваться.
В тот момент, когда она поворачивает за угол, я высвобождаю запястье и хлестко бью его веером.
– Прошу прощения, – говорю я, когда он отшатывается, хватаясь за лицо. – Мышечные спазмы.
– Все в порядке. – Он похлопывает себя по щеке, морщится и опускает руку. – Мне тоже жаль. За то, что только что произошло. – Он показывает на свою грудь. – Спазм легких.
Он думает, что самый умный. Считает, что я не замечаю легкой усмешки в уголках его губ, исчезающей, когда он наклоняет голову и поправляет одежду.
Так вот почему я его не узнала. Без плаща и шляпы он не тот полуживой Ворон-переросток, которого я, как мне казалось, уже знаю. Во-первых, он намного моложе – ему не может быть больше моих восемнадцати – и, учитывая его проделки, намного здоровее.
– А Ми-Ми в курсе, что ты симулируешь свою болезнь? – спрашиваю я, когда он отдергивает свой воротник обратно на молочно-белую ключицу.
– Симулирую? – Его глаза невинно расширяются. – Хотел бы. Нет, все еще умираю от чахотки.
Я морщу нос. Другие могут подумать, что я ходячий стереотип стратега, с веером и все такое, но, по крайней мере, у меня не наблюдается чахотки или какой-либо другой болезни из-за переутомления.
– Ты должен быть в маске.
– Зачем? Мой кашель – мое секретное оружие. – Я начинаю осторожно отодвигаться; он блокирует путь к отступлению. – Но я пощажу тебя, если ты расскажешь мне, почему ты переметнулась на другую сторону.
– Потому что я верна империи. И всегда была.
– Даю тебе еще одну попытку. – Он делает шаг вперед и хватает меня за рукав. Его глаза сверкают, опасные. Радужки цвета оникса, но, когда лунный свет падает на них, я вижу сталь, холодную и жесткую.
Я тоже могу быть холоднее и жестче.
– Потому что я сыта по горло объедками с чужого стола. Жэнь никогда не даст мне величия, которого я заслуживаю.
Облако закрывает луну, и в коридоре темнеет.
– Давай проверим твои слова, – наконец произносит Ворон. Он отпускает мой рукав, и на какую-то немыслимую долю секунды я подумываю о том, чтобы броситься наутек. Но бежать некуда. За Вороном вражеская земля. Показать страх здесь – то же самое, что обнажить свое истинное лицо.