– Поезжай осторожнее.
Я натянуто киваю и бросаю последний взгляд на Жэнь.
Осиротела в тринадцать лет. Ее род не поддержал ее. Сражается за Империю Синь Бао, но против войск империи, присвоенных Миазмой. Другие могут думать, что это гиблое дело, но я вижу эпопею, которую будут помнить на протяжении веков.
Я не вернусь с пустыми руками. В следующий раз, когда я увижу всех, мы будем в альянсе с Южными землями.
Я вонзаю свои шпоры. Ворота с грохотом открываются для меня и моей двадцатки; колокола сторожевой башни звонят громко, затем тихо, когда мы погружаемся в открытую ночь. Наши лошади быстро прокладывают тропу сквозь грязные, изрытые колеи, возвращая нас тем же путем, которым мы пришли; гора возвышается на горизонте как темноволосая голова. Лунный свет льется на следы копыт, оставленные Лотос и ее подчиненными, отчеканенные как серебряные монеты. Затем деревья смыкаются – десять ли пролетают невероятно быстро, когда вы едете не туда, куда бы хотелось, – и тропы больше нет. Тьма сжимает нас в своем кулаке. Я даже не вижу елей, только чувствую их игольчатые пальцы на своих щеках, когда мы переходим с галопа на рысь.
Дым усиливается. Мои глаза слезятся, пока я борюсь с желанием закашляться. Появляются первые факелы, маленькие, как светлячки. Жемчужина издает ржание; я подталкиваю ее вперед. Позади меня слышен всхлип.
Справа от меня звенит тетива лука, когда кто-то накладывает стрелу.
– Убери, – рявкаю я. Остальным: – Вы ничего не должны делать без моего приказа.
После этого никто не издает ни звука. Слышен лишь шорох подлеска под нашими копытами и стук моего сердца. Поводья в моей руке скользят, и я рада, что мои солдаты не видят, как я вздрагиваю от далекого звука бряцания стали о сталь.
В любой момент. Предвкушение – вот волк, охотящийся за моими мыслями. В любой момент…
– Стой!
Солдаты Миазмы появляются из-за деревьев. Их лица и тела вымазаны сажей, но за всей этой чернотой видно ламинарное сияние их доспехов. Только лучшее для приспешников империи.
Одна подъезжает ко мне. Плащ из леопардовой шкуры возвышает ее над рядовым солдатом. Она генерал.
Воин.
Мое сердце колотится быстрее.
Я спешиваюсь, вознося благодарность небесам за то, что моя нога не зацепилась за стремя, Жемчужина не струхнула, да и в остальном я пока не выставила себя дурой. Мои солдаты пытаются сомкнуться вокруг меня, но их останавливают люди Миазмы. Копье упирается мне в подбородок, заставляя приподнять его. К моему лицу подносят факел.
Леопардовый плащ подает знак другому приспешнику. Вместе они рассматривают мою разношерстную группу из двадцати человек.
– Люди Жэнь, – говорит приспешник.
Леопард кивает, затем поднимает руку. Тетивы луков стонут с деревьев, на которых взгромоздились лучники Миазмы.
Я прикусываю щеку, вызывая поток слюны. Мой голос полон и округл, когда я говорю:
– Я здесь для того, чтобы поговорить с вашей леди.
Затаенное дыхание. Подрагивающие тетивы.
– Она ждет меня. И, – я понижаю голос, – ты же знаешь, какой она бывает, когда не получает того, чего хочет.
Леопард молчит.
– Убей остальных, – наконец говорит она.
– Они пойдут со мной, – говорю я, перекрывая вой тетив. Затем я приказываю своим солдатам спешиться и сложить оружие.
Степень нашей беспомощности становится очевидной, как только наше оружие падает в подлеске. Двадцать против по крайней мере двухсот. Безоружны против мечей и лучников на деревьях, готовых выпустить стрелы. Мы не просто слабы. Мы убоги. Сокрушить нас было бы все равно, что ударить молотком по муравью. Перебор.
Леопард опускает свою сигнальную руку, и солдаты империи устремляются внутрь. Вокруг моих запястий обвивается веревка, в то время как что-то, подозрительно похожее на наконечник древкового оружия, вонзается в мой позвоночник, побуждая быстрее идти вперед.
Мои икры напрягаются, когда мы начинаем идти вверх по склону. Спустя, кажется, несколько часов нас выводят на затянутую туманом поляну у подножия горы. Мои глаза изо всех сил пытаются приспособиться к красноватому свету факелов и полосам лунного света, пробивающимся сквозь них, и как только им это удается, я сразу же различаю Лотос и ее подчиненных.
Они связаны, словно утки для ощипывания, их лица в синяках, изо рта течет кровь, глаза заплыли. В отличие от них, я знаю, как действовать не так опрометчиво. Потому что перед ними, собственной персоной, с наполовину выбритой головой и единственным красным лакированным колокольчиком, свисающим с мочки ее уха, как капля крови, стоит единственная и неповторимая Миазма.