— И тебе доброго утречка, Актор, — кивнул, чуть скривившись, Серапис. — Зачем подошёл? Соскучился по интеллектуальной беседе?
— Посочувствовать утрате. Но вы, похоже, в этом не нуждаетесь.
— Ну, спасибо. Очень мило с твоей стороны. А теперь можно мы закончим есть?
— Тебе-то понятно, что плевать, если умер член группы, — и не подумал свалить парень. Его спутники тоже не шевельнулись. — А как насчёт остальных? — Актор обвёл нас взглядом. — Тутмос, что скажешь? Стоило оно того? Смерть Мелии. Или тебе лишь бы ректор не очень сильно отругал?
— Какое тебе дело⁈ — набычился Омфал. — Занимайся своими делами! Ты-то точно из-за Мелии не убиваешься!
— Какое мне дело? — притворно удивился Актор. — Да такое, что однажды мы можем оказаться вместе в бою, и я хочу понимать, кто сражается рядом со мной. Люди, которых интересует только пополнение шехира, или те, кто готов погибнуть, уничтожая Проклятья!
— Ты пай-мальчика из себя не строй, — холодно сказала Исея, отложив столовые приборы. — Думаешь, мы хоть на миг поверим, что ты расстроен смертью Мелии? Не смеши! Все студенты выбираются на левую охоту. Вы — в том числе.
— Мелия понимала, на что идёт, — добавил Серапис. — Она не первокурсница была. И на её месте мог оказаться любой из нас.
— Ну, да, — скривился Актор. — Но оказалась она. Что вам сказал ректор?
— Не твоё дело, — спокойно ответила Исея.
Парень осклабился, но взгляд был колючий.
— Милая, ты бы такими словами не бросалась!
— А то что? Давай, просвети меня!
— Будешь выделываться — узнаешь, — пообещал Актор и перевёл взгляд на меня. — Так-так… Новичок. Каково сразу угодить в переплёт?
— Не впервой, — ответил я, глядя парню в глаза. — Переживу.
— Ну-ну, — покачал головой Актор. — Поглядим, как у тебя это получится. С такой оптимистичной компанией шансы велики, как нигде. Уверен, Мелия это подтвердила бы, останься жива.
— Почему бы тебе не оставить её в покое? — предложил Рет. — Ты же просто поглумиться пришёл. И мы все понимаем, почему.
— Да? — притворно удивился Актор. — И почему, коротышка?
— Потому что мы сделали вас на всех прошлых соревнованиях.
Актор презрительно фыркнул.
— Думаешь, я настолько мелочный?
— Именно настолько, — сказала Исея. — А теперь, если у тебя всё, может, отвалишь и дашь нам спокойно доесть?
— Ой, ну простите, что прервал ваш праздничный завтрак! Конечно, кто ж ходит на похороны с пустым желудком. Приятного аппетита!
Парень развернулся и двинулся прочь. Его спутницы отправились с ним, покачивая бёдрами.
— Вот урод! — покачал головой Тутмос. — Бесит!
— На самом деле, он прав, — сказала Исея. — Хоть это и не делает его милашкой, само собой.
В конце завтрака появился один из преподавателей и объявил, что через час состоится погребальный ритуал. Всем велено присутствовать.
Нарядившись в церемониальные одежды, мы спустились в подвал академии, где находился большой зал с толстыми квадратными колоннами. Камень покрывали рисунки, иероглифы и барельефы. Некоторые выглядели древними, другие — вполне современными. Потолок украшала фреска: расположенные в ряд раскинувшие крылья птицы, один из самых популярных в Египте символов. Между колоннами стояли статуи богов и сфинксов.
У дальней стены имелось возвышение, очень напоминавшее то, на котором меня воскресили. Его окружали ректор и преподаватели — все в светло-голубых траурных одеждах. На груди главы академии тускло блестела в свете плавающих светильников золотая цепь с треугольным медальоном.
Когда студенты выстроились перед возвышением в несколько рядов, дверь справа раздвинулась, и в помещение медленно вплыла платформа, на которой лежала Мелия. Девушка была полностью обнажена, что меня малость шокировало. Однако остальные восприняли это абсолютно нормально. Почему — выяснилось довольно скоро.
— Ныне мы предаём Осирису душу Мелии из рода Маду, — торжественно проговорил ректор, когда платформа остановилась над возвышением и опустилась на него. — Да уравновесит она перо Маат на весах Анубиса! Да ожидает её Вечный оазис! Молим Тёмных богов об этом!
Ректор воздел увитые бирюзовыми бусами руки к потолку, и зал хором произнёс:
— Молим!
От неожиданности я даже вздрогнул. Звук разнёсся по залу, заполнив его целиком, отразился от стен и низкого потолка, постепенно замирая в иссечённых причудливой резьбой углах.
— Тело же оставляем вечности, — проговорил ректор и дал жрецам знак.