Один за другим до Кондрата донеслись пушечные выстрелы. Пора. Донской атаман встал и направился к выходу. Рядом с ним были его донцы и несколько запорожцев. Все при оружии и, если дела пойдут не так, как запланировано, они могли прикрыть Кондрата и обеспечить его отход.
Сечевая рада заполнилась готовыми в любой момент сорваться с места и выступить походным строем в любую часть света шумными крикливыми людьми. Большая часть казаков уже знала, по какому поводу Круг, но кое-кто, в основном из приближенных нынешнего кошевого, пока пребывал в неведении. В огромный людской круг вышел кошевой атаман Финенко. Следом куренные, а потом Булавин с донцами.
Финенко знал Кондрата, но его появлению на Сечи удивился и спросил:
– Ты народ баламутишь и раду созываешь?
– Да. Хочу братьям-казакам слово сказать.
– А чего ко мне не зашел?
– Тороплюсь. Время поджимает.
– Ладно, раз имеешь что сказать, говори.
Увидев Кондрата, многие сечевые казаки разразились приветственными криками. Немало людей помнило его по штурму Азова и некогда ходило в его сотнях. Не чужим человеком был Кондрат для запорожцев, а потому донской атаман не стеснялся. Он выступил вперед и громким уверенным голосом повел речь:
– Панове запорожцы! Кто не знает, зовут меня Кондратий Булавин. А прибыл я к вам от всего Тихого Дона, – Булавин снял с головы папаху, чинно во все стороны поклонился и продолжил: – Всему славному низовому казачеству бью челом. Прошу вас, атаманы-молодцы, встать с нами заодно, за славу нашу казацкую, за вольности и свободу. Нет нашей мочи. Претерпеваем обиды от царевых людишек. Не можем более укрывать у себя беглый люд и свободы лишаемся. А за нами ваш черед придет, товарищи. Идут на Дон каратели царские, и мы их разобьем. Однако это война с царем Петром Романовым, и скажу, как есть, самим нам казацкую волю не отстоять. Потому просим мы у вас, браты запорожцы: пушки, людей, коней и припасы. Пока еще есть за нами сила, отобьем царевых воевод и сами на Москву пойдем. Видно, позабыли цари, как мы их на престол сажали и снимали. Пора бы напомнить.
Когда Булавин закончил речь, казаки разразились приветственными криками:
– Станем заодно с донцами!
– Слава атаману Кондрату!
– Любо!
– Бери пушки!
– На Москву!
– Не дадим вольных казаков в обиду!
– Поможем братам!
Кошевой атаман поднял булаву и остановил выкрики:
– Не можем мы сейчас на помощь к донцам отправиться. Клятву царю давали, что мир не порушим, и негоже ее нарушать. На Сечи останемся.
Но тут Костины подручники из сиромашных закричали пуще прежнего и заглушили голос Финенко:
– Врешь!
– Уходи с кошевых!
– Собака!
– Разъелся на казацких хлебах!
– Пошел прочь, изменник!
– Променял братство казацкое на рубли московские!
– Отдай булаву, другого атамана изберем!
Кошевой атаман скинул на пыльную землю свою шапку, положил на нее булаву, поклонился всему кругу и, молча, отошел в сторонку. Возражать сечевикам было бессмысленно и просто опасно для жизни. Поэтому отдал булаву и уходи подобру-поздорову. Окажешься правым, через годик-другой снова кошевым станешь, а пока не перечь и прими решение рады.
Старейшины казацкие, которым от Кондрата заранее было многое обещано, на изгнание кошевого промолчали, не остановили сиромашных, а некоторые даже поддержали решение рядовых сечевиков:
– Правильно, так его собачьего сына!
– Постоим, атаманы-молодцы, за казатство вольное!
– Царь Петрушка, Антихрист проклятый, веру православную на латинскую меняет, всю торговлю нам перекрыл и переправу днепровскую за собой держит!
– Не потерпим такого!
– Он сам клятвы порушил, и мы с ним более словом не связаны!
Финенко исчез, словно его никогда и не было. Сечевики успокоились, а булаву подобрали куренные атаманы.
Тут же стали выдвигать первых кандидатов в кошевые атаманы:
– Симоненко!
– Горбатенко!
– Пилипа Диденко!
Однако сиромашные и богатые сечевики, в кои-то веки, объединившись ради общей цели, дружно поддержали Костю Гордеенко. Видя такое единодушие, казалось бы, непримиримых соперников, остальные запорожцы примолкли, и новым кошевым был избран Костя.
Сам же Гордеенко, как это было заведено с давних времен, лишь только стали выкрикивать его имя, раду покинул, и находился в своем курене. За ним послали казаков, и опять же, как водится по обычаям, в первый раз он отказался. После отказа казаки схватили его под руки и потянули на круг силой, время от времени подталкивая в спину и бока, и при этом приговаривая: