Свет факелов играл на золотой серьге Жиано, его ледяные пальцы коснулись моей щеки, и он зашептал мертвящие слова.
– О да, мы оставили их, вполне мертвых, на камнях под горой Кассариан. Стервятники, наверное, уже склевали мясо до костей. В некотором смысле жаль. Девчонка дар'нети могла бы быть забавной. Но благородный шериф сильно раздражал, а о калеке никто не станет печалиться. – Холодные пальцы коснулись, казалось, не только моего лица, но и разума, ненавистные… грязные… отвратительные… испорченные… Как бы я ни извивалась в своих путах, мне не избежать их прикосновения.
– Что ж, хватит, – произнес он, внезапно отпуская меня, оставляя меня оцепеневшей и бесчувственной, повисшей на веревках. – У нас в запасе есть еще сюрпризы. Надеюсь, вам понравится финал вашего путешествия. – Он нагнулся ко мне так близко, что я не могла отстраниться, и прижался холодным ртом к моим губам, слизывая кровь там, где я прокусила их. Я старалась сдержать тошноту.
Жиано оставил меня в покое, когда желтолицый вернулся с другим стражником, они вели перед собой Д'Нателя, которого втолкнули в круг света. Рот принца был заткнут кляпом, глаза завязаны, ноги стянуты веревками, а руки закручены за спину и привязаны к петле на шее; стоит ему наклонить голову или опустить руки – и петля задушит его. Его плечи выгибались от напряжения. Левая часть лица залита кровью и покрыта синяками. Мацерон кивнул Жиано.
– Можете осмотреть покупку.
– Уберите покровы, – сипло проговорил Жиано. – Вообще все. Я хочу видеть, что живет в его теле.
Один их серых жрецов снял повязку с глаз принца и вытащил кляп, обещая отрезать ему язык, если он заговорит. Д'Натель закашлялся и содрогнулся, когда тряпку вынули у него изо рта. Пока один стражник держал нож у его шеи, второй разрезал одежду, и принц остался стоять связанный и голый, его тело было покрыто темнеющими синяками. Я смотрела ему в лицо. Здесь так темно. Лоб, щеки. Отчего я так дрожу? Он не видит меня в тени, его глаза, ослепленные факелами, превратились в щелки.
Жиано обошел вокруг Д'Нателя, разглядывая его, словно призовую лошадь.
– Наконец это произошло. Спустя тысячу лет Наследник Д'Арната столкнулся лицом к лицу с врагами. Ты когда-нибудь думал, что им окажешься ты или что ты будешь последним из них? Хотя бы маленькое зернышко сомнения пустило ростки в твоем истощенном разуме, озарило ли тебя мгновенное просветление, что скоро тебе придется доказать, достоин ли ты того доверия, которое оказывало вашему семейству несчастное королевство, а ты окажешься неспособным? – Он ударил принца по завернутой за спину руке, а когда Д'Натель попытался отстраниться, гневно зарычал, и стражники крепче вцепились в принца. – Какой жалкий конец столь многообещающего рода, такой же, как конец любого раба. Однако, – он остановился и посмотрел принцу в лицо, холодное и надменное даже в его нынешнем положении, – в тебе явно есть что-то странное. Дассин, старый пройдоха, что ты сотворил? Если у тебя так мало мозгов, почему он потрудился скрыть это? Преследовать тебя было нелегко, надо отдать ему должное. Ты не тот, каким был полгода назад, даже не тот, каким был при переходе. – Жиано обхватил голову принца. – Один внимательный взгляд, чтобы удостовериться, – и мы в расчете с этими кровожадными мирянами.
Свет факелов померк, ледяной ветер загулял по пещере, неся с собой уверенность в близкой смерти и одиночестве, жестокости и ненависти, нескончаемой боли без всякой надежды. Даже невозмутимый Мацерон побледнел. Его люди хватались за головы и стонали. Я не могла сдержать дрожи.
Все краски сбежали с лица Д'Нателя, капли пота покрыли лоб. Он пошатнулся, но стиснул зубы и устоял… и тень ушла, воздух снова очистился. Жиано отдернул руки от Д'Нателя, словно обжегшись, его усмешка пропала. Принц широко раскрыл глаза, блестящие и полные презрения.
– Это он, – засопел Жиано. – Продолжим. Его нож у тебя?
Мацерон передал серебряный кинжал Д'Нателя Жиано. Зид поднял его к свету и внимательно рассмотрел.
– Младший талисман, – произнес он. – Дар'нети считают, что с ним и с мечом они смогут быть уверены в своем будущем, отказавшись от этого бесполезного принца и Моста, который не принес им ничего, кроме горя. – Он подбросил кинжал в воздух и поймал вращающееся оружие за рукоять. – С возвращением кинжала дело сделано. Огонь Ворот еще горит, и прежде чем мы потушим его навсегда, ты можешь снова подвергнуться опасности и вернуться к своим хозяевам. Ты этого хочешь, дульсе? – Зид протянул лежащий на ладони нож, словно он был слуга, принесший господину его любимое кушанье.
– Да. – Баглос дрожал, его лицо пожелтело, он принял оружие, быстро завернул в тряпицу и сунул в узел, который нес на плече. – Дело сделано.
– Знаешь ли ты, чем связан, мой господин? – Жиано провел пальцами по серебристой веревке, охватывающей шею принца. – Долемар гораздо крепче веревок и цепей. Как ты уже, наверное, заметил, она натягивается тем сильнее, чем больше ты сопротивляешься, а от малейшего воздействия магии она раскалится. От большого выброса магии твоя плоть обуглится, ты будешь умолять нас отсечь тебе руки и ноги.
Он прошипел какое-то слово, от которого свет факелов померк, и дернул за веревку, связывающую руки и шею принца. Хотя он не издал ни звука, спина Д'Нателя выгнулась дугой, словно веревка затянулась сильнее.
Жиано улыбнулся.
– Тебе повезло, что ты недолго пробудешь связанным. Завтра на заре род Д'Арната кончится. Мост был создан кровью и потом первого Д'Арната, а кровь последнего из Д'Арнатов уничтожит его. Просто, не так ли? Странно, что потребовалась тысяча лет, чтобы узнать, что необходима лишь твоя жизненная сила, кровь помазанного Наследника Д'Арната, выплеснутая в огонь, чтобы со всем этим было покончено. – Со времен сотворения мира никто не произносил более напитанных ненавистью слов.
Жиано махнул зидам.
– Уведите его до утра.
И два зида схватили Д'Нателя за связанные руки, Баглос повернулся к Жиано и неловко поклонился.
– Прежде чем я уйду, – начал он, – я хочу попросить об одной милости. Мой господин целый день ничего не ел и не пил. В договор входило, что и лишенный свободы, он не будет страдать от жестокого обращения до того момента, когда ему придется исполнить свой долг. Могу ли я в последний раз предложить ему еду и питье?
Жиано захохотал.
– Если ты думаешь, он примет от тебя что-нибудь, дульсе, пожалуйста. Нам придется ждать до утра, прежде чем последняя глава этой истории будет дописана, и я не хочу, чтобы он ослабел. Наследник Д'Арната должен послужить своему народу в полную силу. Пусть он сам узнает, на что способен.
Баглос покопался в кожаном мешке, опустился перед обнаженным принцем на колени и протянул ему серебряную флягу.
– Молю о прощении, мой принц. Я не знал вас, когда мы начинали путь. Но в эти последние дни… ваша доброта… Вы не тот человек, о котором мне говорили. Хотя от этого моя вера в необходимость свершившегося не убывает, при воспоминании о нашей дружбе мое горе становится тяжелее. Если бы могло быть иначе. – Слезы покатились по круглым щекам дульсе. – Се'на давонет, Гире Д'Арнат.
Я поняла эти слова, которые не поняла тогда, когда Баглос впервые приветствовал ими принца. «Славься, Наследник Д'Арната». И я вспомнила, как Д'Натель всматривался в шрамы на спине Тенни, стараясь понять, как могут быть связаны друг с другом честь, предательство и прощение. Наверное, принц решил, что у Баглоса тоже не было выбора, как и у Тенни, потому что через мгновение он кивнул. Баглос поднялся и поднес флягу к губам господина. Серебро блеснуло в свете факелов.
Фляга… Что это? Это не та фляга, из которой дульсе потчевал нас на всем пути. Это другая, украшенная орнаментом, предназначенная для крайних случаев. И когда сам дульсе едва не утонул, это не было крайним случаем. В двуличность дульсе было сложно поверить. Но теперь, когда я знала, я заметила много того, что упустила раньше. Да, Баглос почитал Д'Нателя, любил его. Я знала это, потому что видела, как он горевал, не подозревая о моем присутствии. Я смотрела на рыдающего дульсе и флягу в его подрагивающих руках, и меня пронзила ужасная уверенность.